Источник: Eurasia Outlook
Президент Эдуард Шеварднадзе принадлежит народу Грузии. Но министр иностранных дел Шеварднадзе навсегда останется видной фигурой в российской истории. Это, несомненно, неоднозначная личность, но столь же несомненно и то, что это — личность, внушающая уважение. В мощном тандеме с Михаилом Горбачевым, во взаимодействии с лидерами США и других стран Запада Шеварднадзе способствовал завершению «холодной войны». Тем самым все они сослужили великую службу человечеству в целом и советскому народу в частности. Не стоит забывать о том простом факте, что альтернативой «холодной войне» было не только мирное устройство, которое позднее стало вызывать у некоторых возмущение, но и настоящая война с прямым участием США и СССР. И в том, что сейчас, несмотря на вполне реальную американо-российскую конфронтацию из-за Украины, никто не говорит об обмене ядерными ударами между Вашингтоном и Москвой — и вероятность такого исхода равна нулю, — тоже есть заслуга Шеварднадзе.
Подлинным слабым местом Шеварднадзе и Горбачева на международной арене была вовсе не их предполагаемая «уступчивость» или «наивность» перед лицом американских и западных коллег. Если человек — автор внешнеполитической стратегии или высокопоставленный дипломат, он обычно способен добиться лишь той степени успеха, насколько это позволяет мощь страны, которую он возглавляет или которой он служит. Если он некомпетентен, он не сумеет в полной мере использовать эту мощь — или может допустить серьезные, даже катастрофические ошибки, ослабляющие его возможности. А кто-то, разумеется, может пытаться «прыгнуть выше головы», но это осуществимо лишь в чрезвычайных обстоятельствах и ненадолго.Советский Союз, который Горбачев возглавлял, а Шеварднадзе представлял на мировой арене, прогнил в экономическом, политическом и идеологическом плане задолго до того, как они заняли свои посты. И, опять же, не стоит забывать, что горбачевская политика разрядки и разоружения диктовалась прежде всего усиливающейся нехваткой ресурсов даже для скромного внутреннего развития страны.
Это не означает, что на посту министра иностранных дел Шеварднадзе не допускал ошибок. Как и Горбачев, он чересчур оптимистично относился к разработанной ими совместно концепции «нового мышления» и к перспективам отношений с Западом. Должно быть, окончание «холодной войны» он воспринимал как «конец истории», что, естественно, было не так. Бинарная конструкция «друг — враг», бытовавшая в эпоху конфронтации, требовала превращения врагов в друзей, что, мягко говоря, не совсем получилось. «Общечеловеческие интересы» не заняли надлежащего места среди различных внешнеполитических эшелонов Москвы, а вместо этого, казалось, затмили собой конкретные национальные интересы страны.
Учитывая сказанное, обвинения, обычно выдвигаемые против Шеварднадзе его критиками — от запрета ракет «Ока» до соглашения по Берингову морю, — требуют серьезного анализа со стороны специалистов по истории дипломатии. К счастью, к архивам времен президентства Горбачева эти историки имеют куда больше доступа, чем к документам последующих периодов.