Источник: The New York Review of Books
Очевидный изъян новой ближневосточной стратегии Барака Обамы, представленной 24 сентября в ООН, — отсутствие необходимых войск на территории Сирии. В Ираке к борьбе против «Исламского государства» можно привлечь курдскую «пешмергу», реформированную и мотивированную национальную армию, а также суннитские племена, сыгравшие важную роль в успехе стратегии «большой волны» президента Буша. Однако в Сирии, чей распад создаст прямую угрозу пяти граничащим с ней странам и косвенную — всему региону, таких формирований нет. Пентагон с беспощадной четкостью обрисовал сроки их появления: ему понадобится от трех до пяти месяцев, чтобы выявить и отобрать бойцов из рядов сирийской оппозиции, и еще год, чтобы их обучить. Что же, помимо авиаударов, будет предприниматься, пока это не станет реальностью?
Какой бы сложной ни казалась проблема, переосмысление глубоко укоренившихся базовых представлений порой может указать путь к ее решению. Резкое смещение приоритетов всех стран Ближнего Востока в связи с пугающе быстрым усилением «Исламского государства» за последние месяцы создало возможность для такого подхода к ситуации в Сирии. С начала кризиса в этой стране подход к его разрешению вырабатывался с учетом двух положений — о том, что конечный исход кризиса должен зависеть от того, останется у власти Башар Асад или уйдет, и о том, что любому перемирию должно предшествовать рамочное политическое соглашение. Сейчас пришло время их пересмотреть.Несмотря на ужасающую человеческую цену этой войны (на сегодняшний день это 200 тысяч погибших, три миллиона беженцев и шесть миллионов людей, вынужденных покинуть родные места), президент Обама придерживается подхода (и, возможно, поступает вполне разумно), основанного, как он считает, на уроках предыдущих военных интервенций США за рубежом. Он с самого начала настаивал, что США воздержатся от сравнительно простого шага — использования своей гигантской мощи, пока не появятся как минимум контуры политической договоренности между воюющими сторонами. Добиться такой договоренности ни ему, ни кому-либо другому пока не удалось.
В августе 2012 года, вскоре после того, как бывший генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Кофи Аннан покинул пост специального посланника ООН в Сирии, мы с ним побеседовали за чашкой кофе в ожидании авиарейса. Этот превосходный мастер международных переговоров с глубокой печалью заметил, что никогда в жизни ему не приходилось столько работать над какой-либо проблемой и в результате столь малого добиться. С тех пор другой весьма уважаемый деятель — экс-министр иностранных дел Алжира и сотрудник международных организаций Лахдар Брахими — занимался тем же самым и так же безрезультатно.
В ходе серии встреч в Женеве Аннан и Брахими пытались сплести воедино достаточно нитей политического согласия, чтобы создать основу для прекращения огня. Проблема состояла в следующем: как только одной из сторон удавалось добиться крупного военного успеха, она обретала оптимистичные надежды на бесспорную победу и утрачивала интерес к политическим уступкам. Даже когда сами воюющие стороны в равной степени оказывались на грани истощения, с полдюжины игроков, косвенно «подпитывавших» этот конфликт, могли сорвать (и срывали) возникновение устойчивого равновесия на поле боя. Эти игроки — Россия, Иран и «Хезболла», поддерживающие Асада, а также Саудовская Аравия, ряд стран Персидского залива и США, поддерживающие оппозицию. Несмотря на титанические усилия, переговоры в Женеве провалились.
На сегодняшний день изменилось следующее: у двух самых важных игроков — суннитской Саудовской Аравии и шиитского Ирана — появилась общая заинтересованность в разгроме «Исламского государства», пока хаос, который сеет эта организация, не перехлестнулся через их собственные границы. Как считает один из ведущих экспертов по сирийскому конфликту, это создает возможность для весьма неординарного шага асадовского режима и не связанной с джихадистами оппозиции. По мнению Йезида Сайиха, моего коллеги из Ближневосточного Центра Карнеги в Бейруте, пришло время, когда режиму Асада и оппозиционным группировкам, не связанным с джихадистами, следует по отдельности, но параллельно заявить о всеобъемлющем (то есть полном, а не локальном) одностороннем прекращении огня (см. его статью «Для борьбы с “Исламским государством” нужно перемирие в Сирии»).
Чтобы это случилось, формального соглашения не нужно — да оно и невозможно. Каждой из сторон следует лишь четко заявить о прекращении огня — без обсуждения препятствующих соглашению предварительных условий. Сайих пришел к выводу, что в паре участников конфликта установилось «равновесие слабости». Обе стороны нуждаются в передышке, которая позволит им сосредоточить усилия на борьбе против «Исламского государства», чтобы не дать этой группировке одержать военные победы, радикально меняющие ситуацию.
Прошедшим летом «Исламское государство» нанесло сирийским правительственным войскам большие потери, и режим Асада был вынужден сильно повысить цены на продовольствие, воду и электроэнергию, хотя сирийцы и так терпят тяжкие лишения. Силы оппозиции, связанные с Сирийской свободной армией, в свою очередь, рискуют потерять контроль над последним пунктом на турецкой границе, через который они получают некоторое количество оружия, подкрепления из обученных бойцов и крайне необходимую гуманитарную помощь. Обе стороны (Асад и умеренная оппозиция), отмечает Сайих, «истощены до предела, они несут большие потери и оказываются во все более уязвимом положении».
Тем не менее президент Асад вряд ли пойдет на такой шаг без серьезного толчка со стороны Ирана, своего главного союзника. Тегеран действовал в интересах Вашингтона, когда вынудил уйти в отставку бывшего иракского премьера Нури аль-Малики, но он не будет склонять Асада к перемирию без некоего согласия с Саудовской Аравией и — поскольку теперь США напрямую вовлечены в происходящее — с Вашингтоном. Подобная трехсторонняя договоренность — непростая задача для держав, чья внутренняя политика мешает (а то и делает это невозможным) воспринимать их как партнеров.
Впрочем, необходимость действовать втайне не является непреодолимым препятствием: порой именно это и требуется для дипломатического успеха. Главное здесь в том, что как минимум сиюминутные интересы этих трех игроков совпадают. Долгосрочная перспектива — дело другое. Ни Саудовская Аравия, ни Иран не будут добиваться перемирия, если сочтут, что после устранения угрозы со стороны «Исламского государства» господствующие позиции в Сирии займет другая сторона — шииты или сунниты соответственно. Таким образом, мы возвращаемся к необходимости политической договоренности. И здесь надо отбросить второе базовое допущение.
До сих пор любому компромиссу препятствовали разногласия относительно судьбы Башара Асада: одни категорически настаивают, чтобы он остался у власти, другие — что он должен уйти. Эту тупиковую ситуацию можно было бы обойти, оставив Асада на посту номинального президента, но делегировав львиную долю его полномочий региональным губернаторам, премьер-министру, парламенту и военным. Хотя Асад — военный преступник, его личная судьба в данный момент не так важна, как судьба страны. Воплощением такой договоренности могло бы стать формирование в Сирии правительства национального единства, подкрепленного в той или иной форме международными миротворческими усилиями.
Существует масса причин, по которым этот план может провалиться. Асад может проявить неуступчивость. Многочисленные фракции оппозиции, возможно, не договорятся между собой. Саудовская Аравия или Иран, или обе эти державы могут не поддержать этот план. Не исключено также, что не связанные с «Исламским государством» джихадистские группировки, например, «Фронт ан-Нусра», откажутся участвовать в его реализации. А если переговоры между США и Ираном по ядерной проблеме закончатся неудачей, правительство Рухани, возможно, будет столь дискредитировано внутри страны, что по политическим причинам не сможет подвергать себя риску, выступая в роли миротворца. И так далее. В общем, шансы на успех невелики.
Это одна точка зрения, но есть и другая. Почти половина населения Сирии из-за войны лишилась собственных домов, и примерно такая же часть материального достояния страны разрушена. Иордания, Ливан и Турция вынуждены принимать огромное количество беженцев, дестабилизирующее ситуацию в этих государствах. Страдания людей неописуемы. И вопрос к сомневающимся звучит так: неужели риск решающей победы «Исламского государства» в Сирии и цена продолжения гражданской войны недостаточно велики, чтобы попытаться испробовать другой путь? Единственная хорошая новость с Ближнего Востока: «Исламское государство» настолько спутало все политические карты в регионе, что допущения, еще несколько месяцев назад казавшиеся незыблемыми, теперь оказались под сомнением. Настал подходящий момент выяснить, что мы можем сделать.