Некоторое время назад в северокорейском городе Сунчхон, что находится в провинции Южная Пхёнан, построили обогреваемый плавательный бассейн и банный комплекс. Оба заведения располагаются рядом с местной теплоэлектростанцией и используют отработанное тепло ТЭЦ. Появление этих двух замечательных центров культурного досуга было представлено в северокорейской пропаганде как очередное подтверждение той безграничной любви к народу, которой так славна Трудовая партия Кореи и лично Высший Руководитель и Первый Председатель Ким Чен Ын.
Хозяева денег
В действительности и бассейн, и баня появились на свет не в результате мудрой заботы партийного руководства, а в результате частной инициативы, в основе которой лежали вполне материальные интересы. С предложением о постройке бассейна выступила группа местных тончжу (буквально: «хозяева денег» – так в Северной Корее сейчас называют полулегальных частных предпринимателей, несколько напоминающих «цеховиков» времен советского позднего застоя). Местные предприниматели решили, что негоже зря пропадать отработанному теплу из турбин ТЭЦ, и предложили руководству электростанции инвестировать деньги в новый прибыльный проект, доходы от которого, как подразумевается, частные инвесторы и государственные управленцы будут делить между собой.
По меркам современной Северной Кореи, ничего необычного в этих получастных, полугосударственных банях нет. Хотя во внешнем мире сохраняется стереотипное представление о Северной Корее как о «последнем сталинском государстве планеты», на практике в экономике страны с 1990-х годов большую роль играет частный сектор. В отличие от Китая в КНДР появление частного сектора не было результатом целенаправленных реформ: частная экономика там возникла стихийно, в первую очередь – как реакция на вызванный прекращением советской помощи развал государственной экономики.
Северокорейские частные предприниматели начинали свою деятельность с мелких операций. Они торговали на рынке, вели контрабандную торговлю с Китаем, организовывали мелкие мастерские по изготовлению одежды и ширпотреба. Однако с течением времени масштабы бизнеса стали расти. Многие из частных инвесторов сейчас оперируют капиталом, измеряемым десятками и сотнями тысяч долларов, есть в КНДР и долларовые миллионеры.
Вложить такой значительный капитал в частную экономику представляется весьма затруднительным, в том числе и потому, что этой экономики с формальной точки зрения в Северной Корее не существует, хотя на практике власти терпят существование частного бизнеса, а примерно с 2010 года даже осторожно его поощряют. В этих условиях северокорейский частный бизнес может расти, только сотрудничая с государством и сливаясь с бизнесом официальным.
Рестораны, автобусы, внешторг
Самый простой и распространенный способ такого слияния – это создание псевдогосударственного предприятия. Примерно три четверти северокорейских ресторанов считаются государственными предприятиями, однако на практике являются частными. Предприниматель (или скорее предпринимательница – женщины играют в северокорейской частной экономике большую роль) договаривается с местной властью о том, чтобы ей было предоставлено помещение под ресторан. После этого предпринимательница назначается директором такого ресторана, который на бумаге считается государственным предприятием. На практике хозяйка нанимает персонал, приобретает мебель и оборудование и начинает работать. Единственное, что ожидается от нее, – это систематические выплаты в государственный бюджет, равно как и не столь официальные выплаты крышующим ее чиновникам.
По такой схеме функционируют не только рестораны и магазины, но и более крупные предприятия – например, именно так работает большинство междугородних автобусов. Автобусы, приобретенные частными предпринимателями в Китае, регистрируются как собственность государственных предприятий, которым за представление формальной крыши владелец автобуса делает фиксированные отчисления. На практике формальные «владельцы» автобуса в дела реального владельца не вмешиваются.
Важным способом легализации крупного частного бизнеса, как это ни парадоксально звучит, стало его участие во внешнеторговых операциях. С конца 1970-х годов в Северной Корее была фактически отменена монополия на внешнюю торговлю, обычная для большинства социалистических стран. С тех пор государственные организации самого разного толка (включая, например, воинские части) и местные административные органы могут добиться от руководства страны права на создание собственной внешнеторговой фирмы, которая может вести операции с минимальным контролем со стороны власти. Список государственных организаций, которые обзавелись собственным мини-внешторгом, выглядит весьма специфически. Помимо самого ЦК ТПК, туда входят, например, Управление автотранспорта северокорейской армии (а также Главное разведуправление Генштаба), департаменты внутренних дел многих провинций и некоторые военные училища.
На практике вновь созданная фирма часто оказывается нежизнеспособной, ибо у ее учредителей есть лицензия на ведение внешнеторговой деятельности, но нет ни капитала, ни необходимого опыта. Поэтому бюрократы, получив разрешение на открытие фирмы, обычно начинают искать частных инвесторов-цеховиков, которые приносят в фирму как капитал, так и связи, необходимые для успешной деятельности. Со своей стороны чиновники представляют такому инвестору официальную крышу и берут на себя оформление бумаг, которые существенно упрощают его операции.
Стройки полусоциализма
В некоторых случаях частный бизнес просто инвестирует деньги в государственные предприятия или же ведет с ними совместную деятельность – примером такой деятельности, в частности, стал новый подогреваемый бассейн в Сунчхоне. Наибольшее распространение эта схема получила в строительстве. Последние 7–10 лет были временем заметного оживления жилищного строительства в КНДР. Во многом это отражает общее улучшение экономической ситуации в стране, но при этом надо помнить, что большая часть жилых домов сейчас строится на деньги частных инвесторов.
Государственные компании, как правило, не имеют в своем распоряжении капитала, который нужен для того, чтобы успешно построить жилой дом, хотя на его возведение у данной компании есть все необходимые разрешения. Рассчитывать на официальную банковскую систему тоже не приходится. Как выразился по этому поводу один житель КНДР: «У государства по-прежнему есть земля, на которой можно построить дом, но у него нет денег, на которые можно этот дом построить».
В этих условиях руководство государственной организации обращается к частным инвесторам, которые вкладывают в проект свои деньги (разумеется, речь идет о валюте – крупные сделки в КНДР местными вонами давно не оплачивают). В некоторых случаях инвесторы берут на себя и организацию самого строительства, так что роль государственной организации сводится исключительно к предоставлению необходимых бумаг. Квартиры, предназначенные для продажи по рыночным ценам, после окончания строительства делятся между государственной компанией и частными инвесторами, причем инвесторам обычно достается куда больше квартир, чем государственной компании. Судя по тому, что такой бизнес продолжает пользоваться большой популярностью, ни та ни другая сторона внакладе не остается.
Вдобавок недвижимость сама по себе является неплохим вложением капитала. Хотя формально торговля жильем запрещена (речь идет о передаче прав на проживание), фактически за последние 10 лет долларовые цены на квартиры в Пхеньяне выросли в 7–8 раз, так что приличная трехкомнатная квартира в центре столицы стоит около 80–90 тысяч долларов. Покупают такие квартиры в первую очередь сами крупные предприниматели.
Временами дело доходит до ситуаций если не парадоксальных, то явно несовместимых с общепринятым представлением о Северной Корее как о «сталинистской стране». Несколько лет назад на одном из заводов, производящем химические удобрения, возникла необходимость сделать срочный ремонт, для которого нужно было закупить в Китае трубы и иные комплектующие. Поскольку шансы на получение валюты по официальным каналам были близки к нулю, руководство завода договорилось с местными богатыми бизнесменами, которые на свои деньги приобрели в Китае и трубы, и оборудование. С инвесторами руководство расплатилось натурой, предоставив им бесплатно заранее оговоренное количество удобрений. Учитывая рост частного сельского хозяйства – как официального, так и неофициального – можно с уверенностью предполагать, что удобрения эти инвесторам удалось продать с немалой выгодой.
Современную Северную Корею трудно назвать сталинистской страной. Скорее наоборот: это страна, где быстро растет частная экономика. Однако новая северокорейская буржуазия отличается одной особенностью: она тесно связана с чиновничеством и государством. Возможно, со временем это обстоятельство скажется на ее отношении к власти, с которой она так срослась, и заставит «новых северокорейцев» более скептично относиться к идее радикальных перемен.
Андрей Ланьков – историк, кореевед, преподаватель университета Кукмин (Сеул)