Источник: COLTA.RU
Большой опрос о том, чем был протест, к трехлетней годовщине 6 мая. Отвечают писатели, публицисты, активисты
1) Как вы оцениваете протестное движение спустя три года после 6 мая? Какую роль оно сыграло?
Александр Баунов: Протесты 2011—2012 годов — неожиданный для властей и даже для самого общества массовый приступ гражданского самоуважения в среде горожан умственного труда и сносного уровня доходов. «Приступ» этот возник как на интеллектуальной, так и на материальной базе — на основе потребительской революции «нулевых» и экономического роста. Самоуважение распространилось на требования людей относительно того, как должны быть устроены государство, полиция, налоговая инспекция, транспорт, СМИ. Но самое главное — как должна быть устроена власть.
Нельзя сказать, что Путин победил протест. К 6 мая он уже был более-менее исчерпан. И именно в это время протест стал радикализовываться, предпринимались попытки «подтащить» к нему людей крайне левых и крайне правых взглядов, «лишь бы была движуха». И именно тогда из организации протеста начали самоустраняться интеллектуальные лидеры.На нынешнюю ситуацию в стране, как ни странно, протесты 2011—2012 годов подействовали и в худшую, и в лучшую сторону. В чем лучшая сторона? У части протестующих был спрос на комфортное государство. Люди привыкли к комфортной сфере услуг, к комфортному потреблению и хотели примерно того же самого от государства — пресловутый спрос на общественные пространства, велодорожки, налоговые инспекции, которые выглядят не хуже, чем торговые центры, и так далее. Этот спрос властью был учтен.
Из минусов нашего протеста — переформатировать власть мы не смогли, но мы ее очень обидели и напугали. Первые два путинских срока власть представляла собой прагматичную, но не идеологизированную диктатуру и не враждовала с городским средним классом. В некотором смысле власть считала, что поскольку средний класс возник как раз в благополучные 2000-е (то есть под ее началом), то эти люди более-менее лояльны к ней и без проблем согласятся на продолжение контракта. А поскольку мы внезапно и неожиданно не стали этот контракт продлевать, власть обиделась. Власть испугалась. В результате мы получили идеологический режим, который, конечно, гораздо дальше от того, что мы хотели в начале протестов.
2) Какие ошибки совершил протест?
Больших ошибок, на мой взгляд, не было. Протест никогда не терял самоконтроля. К счастью, мы не перешли к откровенному насилию. Насилие очень разделяет.
Кроме того, протест был «размышляющим». Все время были попытки сохранить «мостик» между умниками, средним классом и «простым народом». Над людьми, которые ходили на митинги в поддержку Путина, с одной стороны, смеялись, их осуждали, но с другой — очень быстро переходили к рефлексии на тему «А хорошо ли мы делаем, что осуждаем простых людей, которые не имеют таких же материальных и умственных ресурсов?». Что, кстати, вполне характерно для русской интеллигенции — нужно быть с народом, нельзя обижать народ, который тоже страдает, просто не знает почему… Возможно, если бы протест больше принижал своих врагов и ненавидел их, у него было бы больше шансов победить. Но, как мне кажется, скорее, у него было бы больше шансов разорвать общество, поделить на «своих» и «чужих», а тут ничего хорошего.
3) Как вам кажется, было ли протестное движение осознано обществом? И если нет, то почему?
Скорее нет, чем да. До регионов потребительская революция дошла только в последние годы. Люди видели какой-то рост, у них был страх что-то потерять, им было непонятно, чего, собственно, хотят протестующие. На Украине бросить все и пойти протестовать было не так жалко. В России люди только-только начали ощущать рост, улучшение среды. Это материальная сторона, но есть и моральная: люди не чувствовали, что эта власть для них «чужая». Это была «своя» власть — и культурно, и социологически. Опять-таки в отличие от Украины, где для многих регионов и столицы «донецкие» были отчетливо чужие. И именно поэтому у нас в регионах так легко приняли рассказ о том, что столичные протесты — это какие-то западные проекты, которые делаются на западные деньги. Люди не поняли — зачем все это? «Им там, в Москве, лучше всех живется, и они чем-то недовольны». В этом смысле серьезной попытки осмыслить протест со стороны большинства народа не было.