В мировой печати закрепилось несколько ироническое отношение к новому северокорейскому лидеру – Высшему Руководителю, Маршалу Ким Чен Ыну. До определенной степени это отношение можно понять – ему немало способствует внешний вид Маршала, его прическа и неуклонно увеличивающийся в размерах животик. Некоторую роль играют и эксцентричные действия северокорейского руководителя – мало кто из нынешних лидеров, например, стал бы позировать перед телекамерами на фоне документа, озаглавленного «План ракетно-ядерного удара по США».
Однако шуточки эти часто заставляют забыть про то, что Маршал, при всей своей вспыльчивости, эксцентричности и юношеской непосредственности, сумел-таки добиться немалых успехов в политике. Во многих случаях ему удалось сделать даже то, чего не смог или не хотел делать его покойный отец, Генералиссимус Ким Чен Ир. Одним из бесспорных достижений новой власти, например, является аграрная реформа – достаточно умеренная по меркам Китая и большинства экс-социалистических стран, но весьма успешная по меркам Северной Кореи. Переход на ограниченный семейный подряд позволил отчасти решить продовольственную проблему в стране, которая почти четверть века балансировала на грани голода.
Впрочем, не все из проведенных Ким Чен Ыном преобразований могут вызывать одобрение за пределами страны. Вряд ли, например, кто-то оценит те успехи, которых он добился в борьбе с нелегальной эмиграцией – хотя, с точки зрения самого Ким Чен Ына и его окружения, эти успехи как раз весьма важны, ибо они существенно увеличивают его шансы на долгую и счастливую политическую жизнь.
Легкость побега
Действительно, после прихода Ким Чен Ына к власти количество прибывающих в Южную Корею северокорейских беженцев сократилось примерно в два раза, с 2500–3000 до 1400–1500 человек в год. Ощутимо сократилось число северокорейских нелегалов и в Китае, в граничащем с КНДР корейском автономном округе Яньбянь. Там меньше стало и беженцев, направляющихся дальше на Юг, и тех, кто приехал на заработки. Строго говоря, в последние годы в Яньбяне вообще почти не осталось северокорейских нелегалов. Вопреки часто встречающимся в мировой прессе оценкам их численность, скорее всего, не превышает 5–7 тысяч человек, хотя в 1998–1999 годах там скрывалось около 200 тысяч северокорейцев.
Массовая миграция жителей КНДР через границу началась около 1990 года. До этого времени побег в Китай не имел смысла по ряду причин. Во-первых, в экономическом отношении Китай тогда жил немногим лучше КНДР. Во-вторых, в условиях довольно жесткого контроля со стороны китайских властей найти там работу и убежище было непросто. Беглеца, скорее всего, ждала быстрая депортация и несколько лет тюремного заключения на родине.
Ситуация изменилась около 1990 года. С одной стороны, экономическое положение в КНДР стало быстро ухудшаться, вскоре в стране вспыхнул голод. С другой стороны, экономический рост и ослабление полицейского контроля над населением в Китае означали, что попавший туда нелегально кореец имел шансы найти и работу, и жилье. Разумеется, как оно обычно и бывает с гастарбайтерами, речь шла о самой тяжелой и плохооплачиваемой работе и самом непритязательном жилье, но прогресс по сравнению с более ранними временами был очевиден. После того как в КНДР начался настоящий голод, через границу стали переходить тысячи северокорейских беженцев. В основном эти люди не имели никаких политических целей и не собирались уходить в Южную Корею. Их главной задачей было заработать себе на пропитание.
Сам по себе переход не составлял особой проблемы. Граница между Китаем и КНДР проходит по двум рекам – Амноккан и Туманган. Обе реки, особенно Амноккан, довольно широки в нижнем течении, но на протяжении большей части границы они скорее похожи на крупные ручьи, которые без особых проблем можно перейти вброд во многих местах. Вдобавок эти реки замерзают зимой.
Никакой охраны на китайской стороне границы до недавнего времени не было. Северокорейская сторона, правда, охранялась, однако и там вдоль пограничных рек не было особых заграждений, так что охрана осуществлялась путем патрулирования и постами и секретами вдоль берегов рек. Голодные солдаты были всегда готовы пропустить перебежчика за скромное подношение, а то и просто из симпатии.
После того как голод был преодолен и с 2002–2003 годов экономическое положение КНДР стало улучшаться, численность беженцев-нелегалов в Яньбяне заметно снизилась, со 150–200 тысяч примерно до 20–30 тысяч. Однако радикально ситуация стала меняться только после того, как за нее взялся сам Ким Чен Ын.
Риски для режима
Надо сказать, что отец Ким Чен Ына, Генералиссимус Ким Чен Ир относился к проблеме нелегальной эмиграции на удивление спокойно. Возможно, немалую роль тут играли общий настрой Генералиссимуса, который, по сообщениям знавших его людей, в последние годы больше всего стремился к тому, чтобы спокойно провести свою старость.
Однако молодой Ким Чен Ын не может позволить себе такого расслабленного отношения. Начатые им реформы означают, что перед ним во весь рост встает проблема политической стабильности. С этой точки зрения нелегальная эмиграция является серьезным вызовом, игнорировать который Ким Чен Ын и его окружение никак не могут.
Подавляющее большинство беженцев не имеет никаких политических мотивов и уходит в Китай на заработки. Тем не менее они стали тем каналом, по которому в КНДР попадает потенциально политически опасная информация о внешнем мире. В первую очередь это касается сведений о том, какого процветания в последние годы достиг Китай, равно как и рассказов о невероятно богатой, по северокорейским меркам, жизни в Южной Корее.
Хотя большинство гастарбайтеров ведут себя предельно осторожно, они неизбежно сталкиваются в Яньбяне и других приграничных районах Китая со всеми признаками китайского экономического бума. Они активно взаимодействуют с местной корейской общиной и не могут не слышать рассказов о поездках в Южную Корею. Кроме того, они активно смотрят южнокорейские телевизионные программы, которые доступны в приграничных районах – и через спутниковое телевидение, и через ретрансляцию местными телеканалами. В результате, вернувшись на родину, гастарбайтеры начинают рассказывать о жизни за кордоном такие вещи, которые простому северокорейцу знать никак не полагается.
Поэтому Ким Чен Ын и решил начать свою кампанию по незаконной эмиграции. Надо сказать, что в ходе этой кампании молодой северокорейский руководитель проявил и творческий подход, и комплексное видение ситуации – качество, вполне похвальное для лидера любой страны.
Разочарованные в Юге
Фактически борьба с эмиграцией сейчас идет по трем направлениям: полицейские меры, пропаганда и частичная легализация самой эмиграции.
Начнем с полицейских мер. В 2011–2012 годах вдоль всей границы Китая с КНДР китайцами было построено проволочное ограждение. До этого ограждений на границе не было вообще и выйти на берег пограничной реки мог любой желающий, тем более что на китайской стороне практически не было и патрулей. Хотя заграждение было установлено китайской стороной, на его сооружении настаивала северокорейская сторона. Китайцы, в свою очередь, не возражали, ибо северокорейская эмиграция вызывает определенное беспокойство и у них.
На северокорейской стороне было резко увеличено число пограничных частей на берегах Тумангана и Амноккана. Чтобы предотвратить создание коррупционных связей с местными жителями, ввели принцип ротации, по которому военнослужащие раз в несколько месяцев переводятся на новое место службы. Вдоль границы построены наблюдательные вышки, которых до недавнего времени там не было.
Важно, впрочем, что полицейскими мерами Ким Чен Ын не ограничился. Параллельно с этим северокорейская печать начала активную пропагандистскую кампанию, направленную на то, чтобы продемонстрировать жителям КНДР: ничего хорошего беглеца за кордоном не ждет. До прихода к власти Ким Чен Ына северокорейская власть полностью игнорировала проблему беженцев в стране. О ней иногда говорили в закрытых документах, но в открытой печати она никогда не упоминалась. Подразумевалось, что ни один человек, находясь в здравом уме, не решится покинуть «рай Чучхе» и бежать за кордон, где, как утверждала северокорейская пропаганда, царит ад кромешный.
При Ким Чен Ыне от этого подхода отказались. Северокорейская печать сейчас пишет о проблемах, с которыми сталкиваются беженцы в Южной Корее. Надо сказать, что ничего особо выдумывать северокорейским пропагандистам не надо, их задача просто сводится к радикальному сгущению красок. Действительно, трудностей у выходцев из Северной Кореи, попавших на Юг, хватает, включая и дискриминацию со стороны южнокорейцев.
Чтобы придать этой пропаганде дополнительную убедительность, северокорейские идеологические власти стали организовывать пресс-конференции с выступлением тех беженцев, которые, побывав в Южной Корее, разочаровались в жизни там и вернулись в страну Чучхе. Таких вернувшихся сейчас уже несколько десятков. Возможно, что некоторые из этих беженцев были с самого начала агентами северокорейских спецслужб. Однако большая часть из них были теми людьми, за которых они себя выдавали, то есть разочаровавшимися беженцами.
Пресс-конференции с беженцами и рассказы об их тяжелой жизни в Южной Корее периодически появляются в северокорейской печати. При этом северокорейская пропаганда не повторяет тех утверждений, которые были для нее характерны в прошлом. Северокорейские журналисты больше не утверждают, что Южная Корея – страна нищеты и голода. Наоборот, из рассказов беженцев можно понять, что Южная Корея живет в целом неплохо. Беженцы (или, скажем осторожнее, авторы, рассказы которых подписаны их именами) подчеркивают совсем другое: как бы хорошо ни жила Южная Корея, северокорейцы сталкиваются там с немалыми проблемами и остаются людьми второго сорта, так что наслаждаться плодами процветания Южной Кореи им не приходится.
У них семья, дети
Интересным шагом стала частичная легализация миграции. До начала 2000-х годов для рядового северокорейца частная поездка за границу была практически недостижимой мечтой. Около 2003 года северокорейские власти стали частично выдавать загранпаспорта для частных поездок в КНР. Разумеется, такие паспорта выдавались самым проверенным гражданам КНДР. В 2010–2011 годах, с началом возвышения Ким Чен Ына, получить паспорт для поездки за рубеж стало значительно проще.
Хотя формально паспорт выдается для поездки к своим родственникам, ни у кого нет иллюзий, зачем на самом деле едет тот или иной гражданин в Китай. В большинстве случаев жители КНДР едут туда гастарбайтерами или челноками-торговцами.
Однако с точки зрения властей новая система имеет существенные преимущества. Если в прошлом человек, нелегально ушедший в Китай, просто исчезал из поля зрения властей, то теперь компетентным органам хорошо известно, где данный гражданин КНДР находится за границей. Паспорт выдается на один год, но по истечении этого срока его можно продлить в консульстве еще на один год. Отказ легально уехавшего гражданина КНДР в положенный срок вернуться на родину воспринимается как побег в третью страну, то есть в Южную Корею, и означает серьезные неприятности для семьи беглеца. Поэтому официально выехавшие за границу граждане КНДР стараются вести себя предельно осторожно и, заработав свои деньги на стройках или лесоповале, благополучно вернуться домой.
То есть новый подход к миграции Ким Чен Ына работает. Количество мигрантов сокращается, вдобавок многие из них находятся под надежным присмотром и, как можно предположить, менее склонны к излишней болтовне на политически опасные темы. Проблема, конечно, полностью не решена, но острота ее во многом снята. Один из каналов, по которым дестабилизирующая информация поступает в КНДР, по крайней мере, частично перекрыт.
Андрей Ланьков – историк, кореевед, преподаватель Университета Кукмин (Сеул)