Последнее время в отношениях России и Северной Кореи царит давно невиданное оживление. Подобной активности на этом направлении, пожалуй, не наблюдалось уже лет тридцать, с середины 1980-х годов. За последние полтора года в Пхеньяне побывало едва ли не больше высокопоставленных российских гостей, чем за все предшествующее десятилетие. Столицу страны чучхе посетили министр по развитию Дальнего Востока Александр Галушка, представитель президента в Дальневосточном федеральном округе Юрий Трутнев, глава Татарстана Рустам Минниханов, губернаторы Приморского и Хабаровского края. Не было недостатка и в северокорейских визитах схожего уровня, а весной всерьез ожидался приезд в Москву самого Высшего Руководителя, Маршала Ким Чен Ына.
Разумеется, все эти контракты сопровождались разговорами о блестящих перспективах экономического сотрудничества между двумя странами и подписанием соответствующих деклараций о намерениях. Некоторые из совместных проектов действительно начали функционировать – например, в ноябре 2014 года была проведена первая отгрузка угля с принадлежащего России и полностью модернизированного пирса в свободной экономической зоне Расон, на северо-востоке КНДР. Грузы на этот пирс доставляются по модернизированной железнодорожной ветке, которая связывает порт с пограничной станцией Хасан.
Однако в большинстве речь шла все-таки о декларациях и амбициозных планах. Например, группа «Мостовик», немало пострадавшая от реализации своих олимпийских проектов в Сочи, объявила о запуске масштабного совместного проекта с КНДР. Компания намеревается провести поэтапную реконструкцию северокорейской железнодорожной сети, а платить ей за это будут, как подразумевается, правом на разработку месторождений полезных ископаемых, в том числе редкоземельных металлов. Речь шла о миллиардах долларов. Правда, переговоры с КНДР начались уже после того, как и руководство этой крупной омской компании оказалось под следствием по обвинению в коррупции, но среди авторов статей о «возвращении России в КНДР» на эту мелочь мало кто обратил внимание.
К 2020 году
Но вот недавно появились официальные данные о том, как изменился товарооборот между Россией и КНДР за 2014 год. Если судить по публикациям в СМИ, то можно подумать, что там должен царить невиданный бум, но статистика этого не подтверждает. Оказывается, что, несмотря на все разговоры, объем российско-северокорейской торговли в 2014 году несколько снизился и составил $93 млн.
Для того чтобы лучше понять этот показатель, можно вспомнить, что оборот Северной Кореи с ее главным внешнеторговым партнером – Китаем – составил в 2014 году $6,9 млрд. Иными словами, объем торговли КНДР с Китаем превышает объем ее торговли с Россией в 75 раз (в 2013 году разрыв был 65-кратным). Более того, торговля КНДР с Китаем быстро растет, а торговля с Россией, напротив, вот уже двадцать лет медленно, но неуклонно сокращается.
Правда, весной прошлого года министр по развитию Дальнего Востока Александр Галушка заявил, что к 2020 году товарооборот следует увеличить в десять раз и довести до миллиарда долларов (что, кстати, составляет всего лишь седьмую часть нынешней торговли КНДР с Китаем). Однако статистика за 2014 год показывает, что пока ситуация развивается в прямо противоположном направлении.
Равнодушные к трепангам
Удивляться здесь нечему: при нынешнем состоянии экономики России и Северной Кореи им, по сути, нечем торговать между собой.
КНДР на мировом рынке имеет конкурентные преимущества в очень небольшой номенклатуре товаров, которые предсказуемо и представлены в ее экспорте. Однако большинство этих товаров для России не слишком интересны.
Во-первых, Северная Корея является экспортером полезных ископаемых, в первую очередь каменного угля и железной руды. Полезные ископаемые составляют более трети всего северокорейского экспорта. Главный покупатель этого товара – Китай, чья экономика испытывает огромную потребность в сырье. А вот Россия при ее собственных запасах не слишком нуждается в угле и железной руде.
Во-вторых, Северная Корея экспортирует морепродукты, которые поступают в Китай, а иногда, через посредников и с поддельными документами о происхождении, в Японию и Южную Корею. Пристрастие жителей стран Восточной Азии к дарам моря известно давно, но россияне в своей массе его не разделяют и не готовы платить немалые деньги за свежих трепангов.
В-третьих, КНДР – это потенциальный поставщик рабочей силы, которая может использоваться как за пределами страны, так и для работы над иностранными заказами у себя дома. Северная Корея – страна сплошной грамотности, а формальная зарплата там составляет, по рыночному курсу, один доллар в месяц. Это, конечно, пресловутая «лукавая цифра», ибо в действительности меньше чем за $30–35 в месяц северокорейская девушка к швейной машинке не сядет, но в любом случае уровень приемлемых зарплат в Северной Корее в несколько раз ниже китайского. Как известно, корейские рабочие действительно трудятся в России – в основном на стройках Дальнего Востока. Однако о том, чтобы развернуть в КНДР дешевые швейные производства, российские компании в отличие от китайских как-то не думают.
В-четвертых, Северная Корея может зарабатывать на транзите, предоставляя другим странам право использовать ее территорию для провоза товаров, в основном в Корею Южную. Именно с этим связаны идущие уже два десятилетия разговоры о транскорейской железнодорожной магистрали и затихшие в последние пару лет разговоры о транскорейском газопроводе. Однако для осуществления таких масштабных, уязвимых и крайне дорогостоящих инфраструктурных проектов необходима политическая стабильность в регионе, а стабильности на Корейском полуострове нет и не предвидится.
Иначе говоря, реальной основы для нормального, то есть построенного на принципах взаимной выгоды, торгово-экономического сотрудничества у России и КНДР почти нет. Отдельные проекты, включая, например, упомянутый выше план использования порта Расон для поставок в третьи страны российского угля, могут быть успешно осуществлены, но в целом ситуация выглядит не слишком оптимистично: то, что Северная Корея готова продавать, России не особо нужно, а на покупку российских товаров у Северной Кореи элементарно нет денег.
Сила привычки
Правда, надо помнить, что за всю свою историю Северокорейское государство довольно мало занималось торговлей в прямом смысле этого слова. Куда больше в Пхеньяне привыкли к ситуации, когда зарубежными партнерами двигают геополитические соображения, так что финансовые потери компенсируются правительством соответствующей страны. Именно по такому принципу, например, с КНДР десятилетиями торговал Советский Союз. От такой торговли Москва обычно несла финансовые убытки, но, как тогда считали на Старой и Смоленской площадях, стратегические выгоды, которые СССР получал от существования относительно стабильной КНДР, перевешивали финансовые потери.
В КНДР немало рассчитывают на то, что подобная логика может быть применена и сегодня. В Пхеньяне недовольны крайней экономической зависимостью от Китая, на который приходится почти 70% северокорейского внешнеторгового оборота, и рассчитывают на то, что Россия поможет им как-то сбалансировать ситуацию.
Существует некоторая, хотя и небольшая, вероятность того, что подобные надежды оправдаются. КНДР – весьма заметный раздражающий фактор для США, а в условиях набирающего обороты российско-американского противостояния подобный раздражитель может оказаться полезным. В том числе и как объект дипломатического торга.
России, кроме того, нужно сохранить статус-кво на Корейским полуострове. Если КНДР столкнется с острым внутренним кризисом, результатом может стать появление у границ России единой, проамериканской и крайне националистической Кореи. Или же установление над северной частью полуострова негласного китайского контроля.
Понятно, что оба варианта России не слишком приятны, да и кризиса у границ хотелось бы избежать. Однако в этой связи возникает вопрос: достаточно ли серьезна эта потенциальная угроза, чтобы брать КНДР на частичное содержание? Ответ на этот вопрос может дать только высшее политическое руководство России, но пока представляется, что ответ этот, скорее всего, будет отрицательным. Поддержание КНДР на плаву будет стоить сотни миллионов долларов субсидий в год, и этим деньгам Россия может найти гораздо лучше применение. В том числе, если уж на то пошло, и во внешнеполитической сфере.
Однако без прямых и косвенных субсидий Москвы большинство проектов сотрудничества с КНДР нежизнеспособны, хотя, возможно, на осознание этого факта уйдет несколько лет. При некоторых усилиях можно увеличить торговлю – реальную, взаимовыгодную торговлю – в два-три или даже четыре раза. Но этот уровень все равно далек от того, на что надеялись инициаторы российско-северокорейского сближения в прошлом году. Впрочем, пока речи нет даже и об этом, что наглядно продемонстрировала торговая статистика за 2014 год.
Андрей Ланьков – историк, кореевед, преподаватель Университета Кукмин (Сеул)