Последние несколько месяцев работы международной группы поддержки Сирии вряд ли можно признать удачными. Конечно, США и Россия правы, когда говорят о том, что уже само по себе создание такой группы было большим успехом. И некорректно было бы называть организованные группой переговоры бесполезными.
На фоне первых четырех лет сирийского конфликта США и Россия приложили немало усилий для того, чтобы переломить ход событий и заставить противоборствующие стороны отказаться от насилия. Победоносный блицкриг ИГИЛ (запрещено в РФ) и в Сирии, и в Ираке остановлен. Не от хорошей жизни бывшая «дочка» «Аль-Каиды» «Джебхат ан-Нусра» заявила о том, что отмежевывается от материнской структуры, меняет название на «Джебхат аль-Фатх аш-Шам» и начинает встраиваться в идеологически близкие, но все же не признанные террористическими группировки повстанцев.
Усилиями группы удалось посадить всех участников конфликта за стол переговоров, что уже большое достижение в условиях, когда большинство противоборствующих сторон не испытывают недостатка в ресурсах для продолжения боев. Все это, впрочем, не отменяет и того, что эффективность работы группы остается на стабильно невысоком уровне. Иными словами, пациент уже не в коме, но его состояние по-прежнему расценивается как стабильно тяжелое.
Прорыв координации
Договоренности, достигнутые Лавровым и Керри в начале сентября в Женеве, вызвали ощущение дежавю. По сути, в них не было ничего из того, что нельзя было бы отыскать, скажем, в резолюции Совета Безопасности ООН 2254, принятой в декабре прошлого года. Все тот же режим прекращения огня, знакомый с ранней весны 2016-го, те же бесконечные списки умеренных и не очень повстанцев, над которыми бьются лучшие дипломатические и военные умы всего мира, необходимость совместной борьбы с террористическими структурами, возобновление переговоров, давление на своих региональных союзников и так далее.
Такие повторения были во многом неизбежны, потому что дело тут не столько в документах, сколько в том, как воплотить на практике все эти давно достигнутые договоренности. Особенно с учетом того, что исход сирийского конфликта зависит не только от воли США и России и эту волю им приходится с трудом навязывать своим союзникам.
А вот что действительно можно занести в достижения тех переговоров, так это разграничение влияния в Сирии – решение, которое напрашивалось с самого начала российской военной операции. На совместной пресс-конференции Керри и Лавров заявили, что Вашингтону и Москве удалось согласовать районы, где будут работать только ВВС США и только ВКС России. Более того, сторонам впервые удалось договориться о координации действий в борьбе с терроризмом.
Последующие события стали еще одной попыткой обеих стран начать все сначала. Сюжет этой мирной инициативы в целом мало чем отличался от предыдущих: объявление режима прекращения огня как подготовительная фаза переговорного процесса, согласование списка его участников и непосредственно сама Женева. Но был и новый элемент – параллельная антитеррористическая кампания, которая на этот раз должна была проходить при тесном взаимодействии США и России (или шире – антитеррористических коалиций), чтобы минимизировать провокации, подобные тем, что уже неоднократно ставили под угрозу переговорный процесс в Сирии.
Для минимизации количества провокаций также предполагалось, что Россия и США не просто будут проводить слаженную антитеррористическую политику в Сирии, но и окажут давление на своих союзников в регионе, чтобы те выполняли достигнутые договоренности.
Обмен обстрелами
Однако продлившееся неделю перемирие в Сирии завершилось серией дипломатических скандалов, вызванных авиаударами ВВС США по позициям правительственных войск в Дейр-эз-Зоре и обстрелом гуманитарного конвоя под Алеппо со стороны сирийской армии.
Оба инцидента заметно осложнили отношения между двумя инициаторами женевских соглашений – США и Россией – и сделали невозможным дальнейшее продление перемирия. Американо-российская мирная инициатива снова провалилась из-за того, что ее саботировали региональные игроки.
Инцидент в Дейр-эз-Зоре, где от авиаударов США погибло несколько десятков сирийских военных, чего не отрицают и в самом Пентагоне, безусловно, вызывает сожаление. Но есть большие сомнения в том, что это был умышленный удар по позициям правительственных войск с целью оказать помощь ИГИЛ, на чем настаивают в Дамаске и в Москве. Во-первых, ВВС США все это время действовали на линии соприкосновения сирийской армии и ИГИЛ, где вероятность ошибки несоизмеримо выше, чем при ударах по глубокому тылу противника. Но выше и эффективность действий с воздуха. Во-вторых, США в соответствии с Женевскими соглашениями заранее информировали Россию о своих действиях в Дейр-эз-Зоре, а это, видимо, свидетельствует о том, что и Москва не обладала точной информацией о местонахождении сирийских солдат в зоне действия ВВС США.
Ответ Дамаска не заставил себя ждать. Сирийское руководство заявило, что не будет участвовать в режиме прекращения огня. На деле это вылилось в обстрел гуманитарной колонны под Алеппо 19 сентября, спустя несколько часов после завершения перемирия. И если до этого инцидента еще сохранялась надежда на то, что Москва и Вашингтон все же смогут договориться продлить перемирие, то жесткая позиция Дамаска, подкрепленная силовыми действиями против сотрудников ООН и Красного Полумесяца, сделала миссию невыполнимой.
Однако самым губительным для женевских договоренностей оказался не столько дружественный огонь американских ВВС в Дейр-эз-Зоре и даже не обстрел гуманитарного конвоя под Алеппо, сколько те самые «эмоциональные инстинкты», о которых говорил на заседании Совбеза ООН Сергей Лавров и от которых никак не удается избавиться российскому оборонному и особенно внешнеполитическому ведомству. Выступая одним из инициаторов и гарантов сирийского мирного урегулирования, Москва так и не смогла занять гораздо более выигрышную позицию над схваткой. Вместо этого Россия по собственной воле в очередной раз оказывается на одной из сторон конфликта, что не только ставит под сомнение ее посредническую миссию, но и делает ее косвенным соучастником преступлений, которые, согласно Римскому статуту международного уголовного права, чреваты трибуналом, если будет доказан факт обстрела гуманитарного конвоя со стороны сирийских правительственных войск.
Позиция Москвы, которая с самых первых часов после обстрела под Алеппо заявила о непричастности сирийской армии к случившемуся, менялась настолько часто, что иногда противоречила самой себе. Среди версий значились и необходимость дать отпор наступлению «Джебхат аль-Фатх аш-Шам», и обстрел стратегически важной высоты Хан-Туман к югу от Алеппо, и провоз боевиками в колонне миномета, и даже самовозгорание. Черту под этим творческим процессом подвел официальный представитель Министерства обороны России Игорь Конашенков, озвучив, по всей видимости, компромиссную для России версию: атака на сотрудников ООН и Красного Полумесяца произошла из-за находившегося в небе над Урум-аль-Куброй американского ударного беспилотника, взлетевшего с турецкой авиабазы Инджирлик.
Взаимные осложнения
Сложившаяся ситуация меньше всего выгодна США и России, так как сводит на нет их многомесячные усилия по сирийскому урегулированию. Одновременно свободу действий получает и сирийское правительство, и повстанцы, которые, без сомнения, воспользуются ситуацией для укрепления своих позиций на земле. Это уже заметно в провинции Алеппо.
Женевские договоренности де-факто стали еще одним шагом на пути реабилитации не только таких структур, как «Джейш аль-Ислам» и «Ахрар аш-Шам», но и группировки «Фатх аль-Халеб», в которую входит несколько десятков повстанческих движений, противостоящих сирийской армии в битве за Алеппо. Это не только позволяло им участвовать в мирных переговорах (причем уже не в личном качестве), но и ставило под вопрос успех правительственных сил в борьбе за Алеппо. Еще больше опасений вызывает то, что обострение ситуации дает дополнительные бонусы «Джебхат аль-Фатх аш-Шам», позволяя ей продолжить инкорпорировать своих сторонников в ряды умеренной оппозиции.
Еще одним побочным эффектом провалившегося перемирия может стать обострение ситуации на сирийско-турецкой границе, где турки и курды могут воспользоваться снятием запрета на ведение боевых действий и продолжить бои за район между Манбиджем и Африной. А это именно то, чего США хотели избежать с помощью последних договоренностей. Вступивший в силу 12 сентября режим прекращения огня фиксировал сложившийся на земле статус-кво не только в Алеппо, но и в кармане между курдскими кантонами. Тем самым перемирие позволяло американцам выйти из патовой ситуации, которая сложилась после начала турецкой наземной операции в Сирии. Теперь же Вашингтон может оказаться в ситуации, когда его союзники в регионе будут воевать друг с другом и ему, возможно, придется поддержать одну из сторон.
Инциденты в Дейр-эз-Зоре и под Алеппо стали серьезным ударом по репутации России и США, вновь поставив под сомнение их способность найти мирное решение конфликта. Но даже эта серия взаимных обвинений и упреков вряд ли приведет к тому, что стороны откажутся от дальнейшей работы по совместному выходу из сирийского тупика.
Сентябрьские события наилучшим образом показали самое уязвимое место американо-российских договоренностей – умение их региональных союзников играть на противоречиях между двумя странами. Сценарий урегулирования, неоднократно предлагавшийся США и Россией, нарушает интересы их союзников в регионе: от режима Асада и умеренной оппозиции до Турции и Ирана.
Сирийский конфликт слишком многогранен, а интересы вовлеченных в него игроков часто диаметрально противоположны. Неслучайно стороны пожелали не разглашать всю конкретику договоренностей, сославшись на наличие тех, «кто будет наверняка пытаться сорвать выполнение предусмотренных мер». Ведь если переговоры в Женеве все-таки состоятся, то ни одна из сирийских сторон, скорее всего, не сможет участвовать в них с позиции силы, что увеличивает риск саботажа мирного процесса. До тех пор, пока США и Россия не решат эту проблему, их способность навязывать достигнутые договоренности, а следовательно и влиять на сирийский кризис, будет оставаться очень низкой.