Источник: Meduza
Отношения России и Запада в последние недели продолжают ухудшаться: РФ вышла из соглашения об уничтожении оружейного плутония, Вашингтон отказался от переговоров с Москвой по Сирии, результаты международного расследования по сбитому два года назад на юго-востоке Украины «Боингу» Россия не признает. При этом государственные и окологосударственные СМИ ведут себя так, будто страна всерьез готовится к войне (а западные издания отвечают им тем же). Словосочетание «новая холодная война» встречается в текстах публицистов все чаще. «Медуза» попросила экспертов объяснить, началась ли новая холодная война — и что будет дальше.
Александр Баунов, главный редактор Carnegie.ru
<…> Как наша диктатура, так и нынешняя холодная война являются «контурными». Что такое классическая тирания ХХ века? «Один вождь, один народ», массовые репрессии, лагеря, убийства политических противников — не только в Германии и Советской России, но и в Латинской Америке, Таиланде, Индонезии. Если мы посмотрим на современные режимы, то увидим, что заявляют они примерно то же — принимают репрессивные законы, проводят показательные преследования, — но это все как бы по контуру, а не сплошь. Внутри — незанятое репрессиями пространство, где жизнь происходит более-менее так же, как в неавторитарных странах.
Так же устроена современная холодная война, по крайней мере со стороны России — обрисован ее контур, но он не закрашен. Если сравнить с классической холодной войной, то пропорция такая же, как если мы сравним авторитаризмы нынешние — и ХХ века.
Главный друг классического авторитаризма — это изоляция; для холодной войны это тоже справедливо. Ты не можешь находиться в классической холодной войне, если не изолирован от противника. О серьезности нынешней холодной войны можно судить по степени изоляции страны. Увеличится изоляция — будет и холодная война больше походить на классическую.
С западной стороны другая история: там тоже вернулась холодная война, причем неожиданно — когда выяснилось, что по внутриполитическим причинам удобно иметь глобального противника. Соединенные Штаты пытались его произвести после исчезновения СССР: сначала это были остаточные диктатуры, потом — «Аль-Каида» и терроризм, затем была попытка создать коллективного противника из ряда второстепенных государств, от Венесуэлы до Северной Кореи.
Но когда понадобилось мобилизовать всех против победы внутреннего зла, выяснилось, что этого не хватит. Нельзя мобилизовать население против Трампа, апеллируя к Сирии или Северной Корее — это мелко. Теоретически место противника мог занять Китай, — но он сам не рвется в первые ряды и слишком связан с Америкой экономически, да и ядерная угроза для США существует только в лице России. К тому же на Западе в каком-то смысле проскочили конец холодной войны. Это мы пережили полное изменение всего, а там после августа 1991-го жили так же, как и до него. Поэтому вернуться к прежней схеме оказалось очень удобно.
Перед выборами Путин собственноручно опустил российско-американские отношения на максимально низкий уровень. Это логика «сами взорвали „Корейца“, нами потоплен „Варяг“»: мы своими руками опустим отношения с США и Европой (если посмотреть на ситуацию с [президентом Франции Франсуа] Олландом) на дно, просто чтобы лишить противную сторону такой возможности.
Если бы Путин пытался поддерживать отношения с Западом на прежнем уровне, то, придя к власти, [Хиллари] Клинтон, вероятно, должна была бы продемонстрировать неприемлемость поведения России. Но если мы сами потопили «Варяг», его можно только достать. Тебе остается либо с большим риском опускать отношения дальше, либо, будучи мудрым лидером единственной сверхдержавы, предпринимать какие-то действия по исправлению ситуации.
Так что, я думаю, холодная война в нынешнем виде — это функция американских выборов. Другое дело, что никакого жеста с той стороны может не последовать; нас могут просто забыть на этом дне — что ж, будем там лежать. <…>