Источник: Getty

Русское сдерживание. Почему оно не работает после Трампа

Что бы Путин ни делал, как бы ни осторожничал, призраку «русского зла» теперь не уйти из американской пропаганды. Для американского истеблишмента Россия – ненавистное альтер эго ненавистного президента. Антитрамповский термидор унаследует нерассуждающую ярость к России. Изменить это нельзя, надо успеть приготовиться

13 февраля 2017 г.
Российская Федерация включила Фонд Карнеги за международный мир в список «нежелательных организаций». Если вы находитесь на территории России, пожалуйста, не размещайте публично ссылку на эту статью.

Десять лет назад на конференции по безопасности в Мюнхене президент РФ выступил с речью, которую сразу же назвали сенсационной. Но, читая ее сегодня, не понять почему. Произнесенное 10 февраля 2007 года в наши дни если не банальность, то место консенсуса: вежливая критика американской монополярности, да и только. США в речи не были атакованы, а президент Буш назван «другом и порядочным человеком» – такое пресно даже на фоне тогдашних предвыборных филиппик Обамы. Зато намек на «асимметричный ответ» России имел развитие, которое самому Путину, наверное, показалось бы фантастикой. После Мюнхена я у него спросил, последует ли отсюда стратегия сдерживания США Россией. И Путин признал, не слишком охотно: «Да, определенные элементы сдерживания есть».

Мишенью русского сдерживания было глобальное доминирование США. И похоже, задача решилась: нет больше того доминирования, как нет монополярного безальтернативного мира. Сдерживая Запад, Система РФ защищалась асимметрично, грязновато, но скандально успешно. Цена успеха – новая кривая маска Тrump-Putin regime. Но когда дружественному теперь президенту США журналист бросил в лицо «Putin is a killer», Трамп возражать не стал. Он не назвал коллегу порядочным человеком, а заметил двусмысленно: «There are a lot of killers. We have a lot of killers».

Революция – это ревизия

Лавина сенсаций из США уносит Россию в мечты про обещанные Трампом fantastic relationship (фантастические отношения). Все ждут льгот от новой американской революции, не зная, чем она закончится. Отвлекаясь от интересов и теряя чувство угрозы, мы лишены ориентиров для построения стратегии.

У России обширный опыт неудач с революциями. Вариантов поведения здесь вообще мало: участие, санитарный кордон или контрреволюция. Поддержав украинскую контрреволюцию, Россия провалилась внутрь чужой драмы и грызет лапу в донбасском капкане. Но из американского капкана выбираться будет еще больней.

Призрак #TramРutin бродит по Америке. Что бы Путин ни делал, как бы ни осторожничал теперь, призраку «русского зла» не уйти из американской пропаганды. Антитрампизм не расстанется с идеей Тrump-Putin regime, как антибольшевизм за сто лет не расстался с мифом о «Ленине – агенте кайзера». Для американского истеблишмента Россия – ненавистное альтер эго ненавистного президента. Американский термидор (а он непременно наступит, революции же не вечны) унаследует нерассуждающую ярость к России. Изменить это нельзя, надо успеть приготовиться.

Наблюдая за происходящим в Америке, мы видим, насколько преувеличивали сдержанность Запада. Либеральный консенсус присущ не самим демократиям, а всему мировому порядку – но прежнему, которого уже нет. Трампа остановят, но той Америки не вернуть. Новый мир будет великолепен, но что может ему предшествовать? Учреждению прежнего либерального порядка предшествовали русская революция, нацизм и две мировых войны. Что нас поджидает теперь?

Путин все еще выглядит гроссмейстером сдерживания «американского лидерства», однако в США появился истинно революционный лидер. Тот, кого сдерживали, ушел, а того, кто пришел, нашими средствами сдержать невозможно. Русское сдерживание генерирует невероятные риски. Пора их взвесить отдельно от дружбы-вражды с Америкой Трампа.

Быть неопределенным ради сдерживания 

Классическая идея сдерживания сложилась сразу после Хиросимы. «Эффект Хиросимы» включал, во-первых, ядерное уничтожение двух гражданских городов и, во-вторых, последовавшую затем капитуляцию Японии, непобедимой империи Востока. Никаких страхов «ядерного холокоста» еще не было, а страх эскалации возник. Шантаж эскалацией и образует ударную силу ядерного сдерживания. В холодной войне жалом устрашения была ядерная эскалация без пределов, «wargasm».

Но если блок-схему сдерживания развернуть, она станет неядерной. Вместо мощности боевого потенциала надо лишь убедительно доказать решимость применять силу без оглядки на любые последствия. Пугать Хиросимой ни к чему, решимость можно безнаказанно доказать на неважном предмете. Интервенция Рейгана в Гренаду – крохотный суверенный островок, кажется лишь анекдотом холодной войны. Но тогда, в 1983 году, сигнал был принят Кремлем всерьез: в нем распознали Америку, готовую идти до конца. У Путина своя Гренада – присоединенный Крым. Акт безрассудной политики опрокинул знание Запада о пределах русской решимости. Ценой несправедливости по отношению к Украине слабая Россия приобрела стратегический капитал весомее самого Крыма. Она убедительно доказала готовность к неограниченному сдерживанию. 

Действия российского руководства в 2014–2016 годах не были ни разумными, ни правовыми. В то же время – не изначально, однако в нарастающей степени – они становились вынужденными. Крымская импровизация, перейдя в новоросскую авантюру, диктовала эскалацию за эскалацией. Да, по вине самой России, и такую, которой было легко избежать весной. Но не в августе 2014 года, после сбитого «боинга» и Стрелкова в Донецке. Когда танки стояли под Мариуполем и их подпирал нерегулярный сброд под неистовыми телелозунгами, идти стало некуда. Развяжи тогда Россия европейскую войну, она потеряла бы Крым и кое-что еще в придачу. Решением стало отпугивающее сдерживание – сдерживание эскалацией. 

Неопределенность переходит в страх

Чем вызвать тревогу у тех, кого надо сдержать? Не силой, а неожиданностью ее применения – если неизвестен момент, когда и где это произойдет, как и было с Крымом. Заодно неясны пределы эскалации – так было в Сирии и Турции. Неуловима техника влияния, выглядящего беспричинным как в деле «русских хакеров в США». И что с рациональностью, кстати? Сохранит Путин здравый смысл или сорвется, пойдет обострять игру в ущерб своим интересам (как было с антисанкциями)? Способен ли вообще хоть кто-то прогнозировать реакции русских? В игре 2010-х все эти карты были на стороне России. Управление неопределенностями – рабочее правило стратегии устрашения. Московская версия Mad Max, или «Путина в параллельной реальности» (© 2014 Ангела Меркель). Когда редкие сутки без плохих новостей казались европейцам даром небес. 

Кто не устрашил противника, тот его спровоцировал – и в ответ получает эскалацию. Теперь Европа сама была вынуждена обострять кризис, надеясь «остановить Путина». Но что, если тот опять не отступит? 

Тридцать месяцев между мартом 2014-го и октябрем 2016 года Путин доказывал, что менее устрашен, зато более устрашающ, чем Барак Обама. Тогда экономический советник Сергей Глазьев созывал по телефону ширнармассы на создание «Новороссии», а вслед шли чеченские парни с острыми ножами, в недолгой боевой дружбе с казаками от Затулина. Скоро выяснится, что управлять эдакой ватагой нельзя, а перестроить в наступательный клин тем более. Тыл, ставший криминальным, разъедает фронт. Приходится звать регулярные части, прогоняя торговых энтузиастов с фронта во второй эшелон. Появляются танки, появляются «буки» без номеров. Если запоздать, плохие мальчики понажимают кнопок и собьют аэробус с людьми. Страх усилится, но перейдет в ненависть.

Экзоскелет Россия – вид изнутри

Такая схема – худший из способов воевать, когда столкновение затянулось. Русское сдерживание всегда short selling – игра вкороткую. Ненадолго ошеломив, все разлагается, не оставив надежного представительства. Россия на отыгранных полях представлена кураторами и «псами войны». Управлять ими можно, разве что физически их прореживая. И все равно напряженностью в Донбассе дирижирует не Кремль, а Киев и Луганск, которые огнем вызывают резолюции ООН и статьи в NYT о «кровавой России».

Управление украинскими кризисами не зря велось через сектор внутренней политики АП РФ, ведь внутренняя жизнь России сегодня – жизнь на миру. Чужие дела мы трактуем как внутренние. Руководство страной теряет интерес к ее развитию, все приоритеты неудержимо скользят вовне. Внимание, усилия, инвестиции направлены на развитие модуля новой власти – экзоскелета Россия. Его умения проникать в мировые среды, оставаясь чужим и никому там не нужным. Граждане воспринимаются как ненадежное звено экзоскелета, не отвечающее новым мировым задачам. Экзоскелет Россия работает и влиятелен, чего ж вам еще? Воспевайте, проклинайте, только не трогайте шарниры!

Втягиваясь в далекие мировые дела, все более ей самой непонятные, Система жертвует идентичностью, не становясь мировой державой внутренне. А новая одиозность России меж тем нарастает. 

Экзоскелет Россия – вид извне

Пора взвесить обе стороны русского сдерживания. Его ограниченную успешность как экстенсивной стратегии – при перспективе России стать объектом всеобщей ненависти у тех, кому нечего с нами делить.

Российская Система не имеет твердых планов насчет мира и мирового порядка. Вопреки утверждаемому в Кремле не ставили задачей сеять хаос и подрывать международное право – это лишь «выделения» Системы, отходы функционирования. Особый риск связан с таким важным блоком русской стратегии, как ее медийный усилитель. На Западе его зовут «русской пропагандой» (и сам я в прошлом именовал его неопроп по аналогии с советским агитпропом). Но дело тут вовсе не в пропаганде, а в хаотическом натиске на всевозможные глобальные сети, необязательно цифровые. 

Глобалистский сдвиг кремлевских импровизаций – не «отвлечение народа от внутренних трудностей», как думают. Это другой, уже совсем новый принцип отбора приоритетов. Российская власть просачивается в среды, прежде ей неизвестные. Вакуум глобальных институтов тянет ее активность на чуждые ей поля. Медийность лишь средство, причем средство власти. Сместив интересы во внешний мир, Кремль жадно разглядывает происходящее там – а мир с растущей тревогой разгадывает Россию. Wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein – если долго вглядываешься в бездну, бездна тоже вглядывается в тебя. Зигзаги импровизаций оставили за собой в глобальных средах понятное чувство уязвимости перед непредсказуемой Москвой.  

Перспектива расизации

Вчера еще такая непредсказуемо опасная Россия была в безопасности, а сегодня ее окружили черные зеркала мифа о «нации Зла». Гигантский мировой фейк Mama Russia, комета страхов и ярости питается самой манерой русского сдерживания. Бесцельное проникновение российской власти в чуждые ей миры только раздувает ее одиозность. Такая Россия идеальный объект того, что французы именуют racisation, расизацией, – превращение в ненавистного, отвратительного и заразного Чужого. Так подготавливается следующий, небывалый еще конфликт России – не с Западом, а с самим миром. Русская стратегия сдерживания станет в нем бесполезной. 

Откладывать далее разрядку отношений с Америкой слишком опасно. Незачем дожидаться fantastic relationship Трампа, а надо начинать обсуждение простейших вещей и попытаться договориться. Ждать от Трампа подсказок и полагаться на новый мировой беспорядок России нельзя. Нужен пересмотр всей техники русского сдерживания, уход от имитаций влияния оперативными средствами.

Иначе мы глупо разберем свою страну на запчасти к устарелой оборонной стратегии.

Фонд Карнеги за Международный Мир как организация не выступает с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды автора, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир.