Источник: Эхо Москвы
Т. Фельгенгауэр― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Я рада приветствовать в этой студии главного редактора сайта Carnegie.ru Александра Баунова. Здравствуйте, Александр.
А. Баунов― Добрый вечер.
Т. Фельгенгауэр― Следим мы за заседанием ЦИК. Уже услышали, что предлагается отказать в регистрации инициативной группе Навального. Из-за наличия у него непогашенной судимости. Сам Алексей Навальный выступает с ответным словом и ждем уже официального решения, видимо, все-таки это будет отказ. Для вас это, видимо, неудивительная и вполне себе предсказуемая история.
А. Баунов― Если госпожа Памфилова хочет быть последовательной и не терять лицо публично, то она много раз говорила заранее, что будет строга ко всем сторонам избирательного процесса. Как к власти, так и к ее оппонентам. Поэтому Алексей не будет зарегистрирован, потому что закон в этом смысле однозначный. Судимость – недопуск. Так что у нас такая ночь пожирателей демократии, как у вас было однажды или нет.
Т. Фельгенгауэр― Как вам поворот с отказом Лурье с такой же формулировкой: за судимость. И сейчас все обсуждают, вот как они ловко. И Навальный теперь будет не один.
А. Баунов― Эта уловка только в одной перспективе. А именно в которой существует один человек Навальный, претендующий на звание кандидата в президенты России на номинацию и один отдельный человек Лурье. На самом деле мы видим разницу при всем уважении к не слишком знакомому мне второму кандидату. Все-таки, отказывая Навальному, и это было уже сказано в той или иной форме не раз, власть отказывает не конкретному кандидату Навальному. Не юристу, который не имеет, как говорится управленческого опыта, который в основном занимался политической деятельностью, защищал акционеров миноритарных. Потом работал далеко в Вятке непонятно где. И вообще с точки зрения власти тоже было неоднократно сказано, что человек сомнительный, едва ли ни интриган и мошенник. К человеку Навальному можно относиться как угодно. Но нельзя не видеть, что, отказывая потенциальному кандидату Навальному, отказывают и всем тем людям, которые стояли в очередях сегодня. В разных городах. Не то чтобы это были гигантские очереди, они дали неплохую картинку, но мы понимаем, что Навальный в отличие от многих других кандидатов давно уже не представляет только себя. Он некоторое знамя для довольно большого числа людей. И, отказывая Алексею Навальному, политическая бюрократия России обижает не только амбиции возможного кандидата Навального, рвущегося в политику, а и тех людей, которые видят в нем политика. А их как мы понимаем в последнее время немало.
Т. Фельгенгауэр― Мы видели, что в прошлый раз, когда люди были обижены и я имею в виду рокировку, которая страшно возмутила всех и закончилось это довольно внушительными протестами, которые в свою очередь закончились ничем.
А. Баунов― Да. Но они закончились изменением в частности режима, потому что Путин до 2008 года и Путин после 2012 года разные Путины. Это закончилось, там было много следствий московских протестов. И, несомненно, отрицательных, репрессивные законы, несомненно, положительных.
Т. Фельгенгауэр― Я к тому, что сейчас эта обида будет также выплеснута.
А. Баунов― Вряд ли мы это увидим именно в той форме, в которой увидели в Москве 11-12 года. Но еще раз, Навальный кого-то представляет. Он не представляет только себя. Это факт. Как много людей он представляет, мы пока не знаем. Но в истории российской оппозиции он представляет больше людей, чем уже много лет кто-либо до него. А поскольку все политологические анализы, все размышления по поводу того, в какую сторону и как теряет прозрачность путинское большинство, с которым все вроде было ясно, а теперь не так чтобы все ясно. Это риск. И это большим риском было бы пустить его на выборы, потому что сейчас все-таки, скорее всего, он был бы побежден в этом электоральном цикле. Или обидеть тех, кого он представляет сейчас, и кого может быть будет представлять в ближайшие годы.
Т. Фельгенгауэр― Но при этом во время предвыборной кампании и вообще весь этот год власть довольно часто серьезно относилась к Алексею Навальному именно как к политику. Несмотря на то, что официально его по-прежнему не признают вплоть до того, что не называют имени, тем не менее, появление Ксении Собчак наверняка неслучайно.
А. Баунов― И появление Ксении Собчак неслучайно и еще более неслучайно появление Грудинина.
Т. Фельгенгауэр― Это кстати тоже, то есть…
А. Баунов― Хотя появились они по-разному.
Т. Фельгенгауэр― Они появились по-разному и мой вопрос: мы должны рассматривать их с одной точки зрения, как некая альтернатива для этих обиженных.
А. Баунов― Понимаете, мы должны их рассматривать с точки зрения в любом случае независимо от нашего к ним отношения, плюрализации политической системы. То есть некоторого устранения этого фатального дуализма, который, конечно, в каком-то смысле не играет на руку Алексею Навальному. Просто потому что так сложилось, что в среде оппонентов власти борются две точки зрения. Одна – что мы за демократические принципы и должны применять их немедленно даже в ситуации политической борьбы и политической маргинализации, где находятся собственно, оппоненты власти. По крайней мере, те, которые хотят режим существенно изменить политический в России. Или мы должны собраться в свою вертикаль, то есть противопоставить вертикали власти вертикаль оппозиции, противопоставить персоналистскому режиму персоналистскую оппозицию. И так победить. Так сломать систему. Но вот собственно бенефициаром второй точки зрения, несомненно, сейчас является Алексей Навальный как самый сильный, самый представленный или вернее представляющий людей по России. Но эта ситуация вообще говоря ненормальная, даже если вторая точка зрения победит. А именно, что персоналистская оппозиция нужна для того, чтобы раскупорить эту политическую банку, которую держит закрытой персоналистская власть. То после того как банка откроется, как откроется коробочка российской политической системы, Алексей Навальный окажется там не один. И мы видим, что он довольно болезненно реагирует на то, когда он оказывается не один. Мы видели, как Навальный на митинге против реновации он реагировал достаточно болезненно, где опоздал принять участие по каким-то причинам.
Т. Фельгенгауэр― Вы имеете в виду митинг, с которого его вывели.
А. Баунов― Да. Потом мы видим, что если мы почитаем отчеты о протестах 11-12 года, о координационном совете оппозиции, в общем, они и внутри и для взгляда снаружи, вот недавно я видел какую-то статью в «New Yorker», по-моему, Иоффе, посвященную протестам 11-12 года и там Собчак и Навальный выступают буквально через запятую в одном контексте как союзники, соратники по акции протестов.
Т. Фельгенгауэр― Это ненормально для политика стремиться быть главным, лидером.
А. Баунов― Ну, как сказать. Опять же, наверное, есть две точки зрения. Одни поэты стремятся быть единственными поэтами своего времени, другие поэты считают, что должно быть много поэтов хороших и разных. Некоторые, правда, при этом еще и врут. То есть на самом деле они так не считают. Но вот Алексей Навальный, несомненно, в каком-то смысле плод персоналистского режима. Но если режим перестанет быть персоналистским и вертикальным. То есть все-таки произойдет та самая политизация, о которой нам больше года уже говорит Глеб Олегович Павловский, то конечно, Навальный окажется не один. И в этом смысле появление кстати рядом с Ксении Собчак еще и Грудинина снимает эту остроту, новизну и остроту ситуации для Алексея Навального. Вот сейчас у него была задача собрать все антипутинские, так сказать силы вокруг себя. Чтобы взять систему штурмом. А пришла Собчак, и она мешает и она спойлер. Но вот пришел Грудинин, который идет от КПРФ, но не член партии. Он явно не склонен размахивать портретами Сталина, он явно популярен не только среди ядерного электората коммунистов. У него гораздо более широкая группа поддержки. Он тоже видеоблогер и он другой. Начинать еще и кампанию против Грудинина было бы странно. Получается, что Навальный борется со всеми политиками, кроме самого себя. И я думаю, что это поставит его в более нормальную ситуацию.
РЕКЛАМА
Т. Фельгенгауэр― Продолжаем программу «Особое мнение». Мы тут во время перерыва не останавливались в обсуждении господина Грудинина. То есть здесь все идет на пользу Навальному получается.
А. Баунов― Нет, почему. Как раз в тактическом смысле конечно идет во вред Навальному. Потому что если мы поставим рядом две эти фигуры, то есть сначала Навальному мешала Собчак, потому что у нее огромная узнаваемость и молодежная аудитория и Навального молодежная аудитория. И тоже большая узнаваемость, хотя меньше, чем у Собчак.
Т. Фельгенгауэр― Я прошу прощения. Тут просто начали приходить сообщения из ЦИК, и Элла Памфилова дает какую-то гневную отповедь Алексею Навальному. Я позволю себе цитату по агентству ТАСС: «Я 12 лет в советское время на производстве отпахала. А вы зарабатываете тем, что собираете деньги незаконным образом и оболваниваете несчастную молодежь».
А. Баунов― Вот, вот собственно сейчас это прекрасный трамплин к тому, чтобы перейти к теперь новой паре Грудинин-Навальный, потому что оба видеоблогеры. Популярные. На анти в том числе коррупционной риторике. Сопоставимые, ну такого успеха как фильм про премьер-министра у Грудинина нет, но у него хоум-видео такое. Просто человек сидит и говорит… У него нет продакшена профессионального, который есть у Навального.
Т. Фельгенгауэр― И у Навального настолько популярного фильма больше тоже нет. Хотя там были громкие расследования.
А. Баунов― И так цифры сопоставимые. Чуть меньше чем у Дудя, но в принципе это сотни тысяч просмотров на каждое домашнее видео, где просто человек говорит на телефон буквально. Или его же видео, когда он выступает на публичных мероприятиях. Где-то в думе, на разных советах. Это тот самый мужик, который ничего не боится и режет правду-матку. Не боится начальства. То есть у него, во-первых, этот есть плюс. Навальный по сравнению… Поскольку его никуда не зовут, он никогда не оказывался в ситуации, когда он в глаза начальству что-то говорит. А не просто за стеной, причем даже не стеклянной друг от друга. Существует Навальный где-то на улицах, начальство где-то в залах и кабинетах.
Т. Фельгенгауэр― Сомневаетесь в том, что Алексей Навальный сможет сказать в глаза начальству?
А. Баунов― Сможет, хотя он, кстати, стилистически все-таки другой. Он немножко более спокойный. На интервью видно, мы не будем обсуждать человеческие качества Навального, но Грудинин в смысле трибуна такого, трибуна, популиста, оратора-обличителя мне кажется просто в силу каких-то личных свойств иногда более органичным. Но дело не в этом. Дело в том, что главная между ними разница. Один, как сказала Памфилова, ничего не делал. То есть был профессиональным политиком. В стране, где профессиональным быть невозможно.
Т. Фельгенгауэр― В смысле на заводе не работал. Про нас с вами тоже говорят, что мы ничего не делаем. Языками чешем только
А. Баунов― В некотором смысле – да. Но все-таки у нас есть опыт, у меня руководства сайтом, сайтами даже. Немножко госслужбы. Все-таки разный опыт у нас с вами.
Т. Фельгенгауэр― Нас бы с вами Элла Памфилова не стала бы отчитывать.
А. Баунов― Не будем друг друга обижать. Наверное, да. А Грудинин то же самое, что Навальный, но человек говорит с другой трибуны. И эта трибуна — успешный совхоз. Причем если был просто бизнесменом, если бы у него была фирма, компания, это в глазах большой части электората звучало бы сомнительно. Ну какой-то бизнесмен. Бизнесмен в России это может быть…
Т. Фельгенгауэр― Ярлычок.
А. Баунов― Может быть завидно, но ярлычок, не очень почетно. По крайней мере, бизнесмену доверять, наверное, станет не каждый. А вот директор совхоза, да еще и успешного. Хотя совхоз это тоже фирма. Это предприятие. Понятно, что, по сути, частное предприятие, по крайней мере, акционированное. Не помню режим собственности его точно. Но это солидно. То есть вот вам видеоблогер, который борется с коррупцией, обличает несовершенство системы, вообще говоря, Путина вроде бы хочет тоже поменять в качестве первого лица государства. И при этом за ним реальные дела. Он работодатель, у него прибыльное предприятие, он под Москвой. И нет бы, он под Москвой распилил свой совхоз на участки и продал под коттеджи, нет. Он выращивает…
Т. Фельгенгауэр― Александр, мне кажется, вы нашли своего кандидата. Я так вас слушаю.
А. Баунов― Я объясню логику людей, которым он может понравиться. И нельзя сказать, что эта логика абсолютно порочная. По крайней мере, это некоторая новая краска в нашей пока еще весьма декоративной почти театральной политической системе.
Т. Фельгенгауэр― По поводу театральности нашей политической системы. Тут члены правозащитной ассоциации «Свободное слово», писатели, журналисты написали открытое письмо по следам интервью господина Бортникова, директора ФСБ. И там они страшно возмущены. Говорят, что это попытки оправдать государственный террор и эти попытки недопустимы. Вот человек на такой должности, глава ФСБ, в огромном интервью рассказывает, что репрессировали людей, которые были виноваты, но были, конечно, перегибы на местах. Теперь уже ваши слова про то, что Грудинин не сталинист, да какая разница. Вы посмотрите на директора ФСБ.
А. Баунов― Да, во-первых, Грудинина в качества сталиниста, я правда не знаю его анамнеза по этой теме, мне не попадалось ничего на глаза. Андрей Перцев, который статью писал на эту тему, сегодня тоже вроде бы ничего не накопал. А он хорошо следит за вторым рядом фигур. Но что Бортников. Бортников таким образом понимает честь мундира. Он в некотором смысле переносит ту модель, которая применяется центральной властью, Кремлем, администрацией президента, лично президентом на российскую историю, переносит на историю российских спецслужб. Как в российской истории с точки зрения Кремля есть темные пятна и даже отдельные преступления, но нет преступных периодов. Нельзя осуждать целые периоды отечественной истории или целые правления. Каждое правление, кто бы ни был правителем отечественной истории хорошо, даже если речь идет о Сталине и Иване Грозном. Хотя, конечно, есть более проблемные правления, менее проблемные. Но все царствования России, так или иначе, хороши. И общий баланс всех царствований России должен быть позитивен. Вот примерно эту модель Бортников переносит на историю российских спецслужб. Да, в истории спецслужб были темные пятна, были перегибы, репрессии, неправосудные аресты и казни, но общий баланс деятельности российских спецслужб позитивен. Ни одного плохого периода целиком, который должен быть осужден в истории российских спецслужб, в этом смысле нет. Это ровно та же модель, просто примененная не на общегосударственном, а внутриведомственном уровне. Поэтому он и говорит: вот мы не хотим отказываться от слова чекистов. Вроде бы чекисты это люди, которые восходят к ЧК имени Дзержинского. То есть к разрушителям русского государства. К людям, которые в 17-м году совершили переворот, перехватили власть, и, в общем, разрушили страну. Территориально и экономически, прежде чем какую-то на ее месте новую построить. Но даже их он не хочет отбрасывать. Эта логика. Я думаю, что…
Т. Фельгенгауэр― Это очень тревожная логика
А. Баунов― Да.
Т. Фельгенгауэр― Потому что уровень очень высокий.
А. Баунов― Недостаточно, конечно, самоанализа на наш с вами вкус. Хотя у нас вообще мало кто страдает избыточным самоанализом.
Т. Фельгенгауэр― Еще одна важная тема сегодняшнего дня. 27 декабря состоится обмен пленными. Донбасс, Киев, формула «306 на 74». Тут интересно еще, что Александр Захарченко…
А. Баунов― Там все на все получается или нет.
Т. Фельгенгауэр― Сейчас не скажу вам. Потому что я, например, не знаю, считается ли Олег Сенцов пленным или нет.
А. Баунов― Не знаю.
Т. Фельгенгауэр― Но Захарченко, глава непризнанной и самопровозглашенной ДНР особо подчеркивает роль патриарха Кирилла. Вот вам вполне себе серьезная политическая новость с налетом влияния РПЦ.
А. Баунов― Патриарх Кирилл у нас вообще произвел некоторое количество политических новостей в последнее время. Понятно, почему патриарх Кирилл. Потому что он является главой единственной действующей институции, где есть так сказать подчиненные ему отделы и в России и в Украине. То есть все-таки ни одна российская институция или украинская соответственно не действует на две стороны. Мы знаем, что РПЦ как ни пытались уменьшить ее влияние на Украине, тем не менее, главная украинская церковь настолько, что мы имеем письмо Филарета, главы непризнанного патриархата украинского, который просит прощения и в некотором смысле преодоление раскола. Причем он просит. Поэтому это тоже была другая политическая новость последних недель, связанная с патриархом Кириллом. Так что, естественно, что он выступил в этой ситуации, у него есть что называется агенты на местах. Это священники. Священники имеют разную репутацию, в том числе есть те, которые способны это сделать.
Т. Фельгенгауэр― Судя по забежавшему в нашу студию главному редактору, Навальному отказали в регистрации. Да, ЦИК отказал в регистрации группе избирателей, созданной для поддержки самовыдвижения Навального на пост президента. Из-за отсутствия у него пассивного избирательного права. Это решение ЦИК. С этим мы прервемся на несколько минут. Переварим это сообщение и продолжим «Особое мнение» Александра Баунова.
НОВОСТИ
Т. Фельгенгауэр― Мы продолжаем программу «Особое мнение». Алексей Навальный уже объявлял о своей стратегии поведения после того, в случае если ему откажут. Вот сейчас ЦИК объявил, что они отказывают в регистрации. Алексей Навальный говорил что значит, тогда он будет призывать всех к бойкоту выборов. Как вы считаете, может ли быть бойкот эффективным и если да, то в какой форме этот бойкот должен проходить. Мы все должны записаться и пойти в наблюдатели. Или еще что-то.
А. Баунов― Бойкот выборов это правильное решение для политических сил, которые не допущены на выборы. Это мы видим по истории, начальным периодам истории русского избирательного права, вообще русских выборов еще в 06-07 году. А что он еще должен сделать. Либо вторая стратегия – поддержать какого-то кандидата. Но пока он не видит такого кандидата. Собчак он обличает как спойлера. По поводу Грудинина пока не высказывался. Мало времени прошло. Но чисто теоретически, если бы они договорились, кстати, может что-то из этого бы и вышло. Кстати и с Собчак можно было бы договориться и передать ей какие-то голоса и полномочия. То есть из этих двух стратегий он выбирает бойкот. Имеет право. Решение о нерегистрации я не знаю, насколько оно разумно. Еще раз говорю, мне кажется, что власти по-прежнему предсталвяют себе, вот я бы назвал это так, это такой обратный карго-культ имени Екатерины Шульман, только не в международном, а внутреннем масштабе. То есть они в некотором смысле настолько привыкли, я имею в виду политическая бюрократия российская к декоративности некоторых собственных жестов, к их условности. К их ненастоящести. Неподлинности. Что когда к ним приходит Навальный, вообще кто-то со стороны, что-то со стороны, им тоже кажется, что к ним приходит некоторая декорация. К ним приходит что-то, за чем совсем другие механизмы стоят. То есть Навальный для них это некоторое пустое место, скорее всего. Действительно такой политический трикстер, хитрец. Который поддерживается умело какими-то может быть бизнес-интересами внутренними. Может быть связанными с 90-ми годами, может быть с заграницей. Даже наверняка. И они не видят за ним выросшей вот этой естественной поддержки, которая является и поддержкой повестки Навального антикоррупционной и отчасти социальной. Они не видят за ним вот этих людей.
Т. Фельгенгауэр― Такой взгляд на мир не только на Навального, а вообще на ситуацию в стране, он может обернуться потом чем-то совсем нехорошим.
А. Баунов― Строго говоря, если мы смотрим за историей русской революции, раз мы завершаем год столетием, мы видим, что каждый раз, естественно, революционеры совершали массу ошибок, и критики власти совершали массу ошибок. Но мы сейчас говорим о власти. Каждый раз власть делала свою уступку не с опережением, а с опозданием. Были отдельные случаи, когда это было вовремя или даже с опережением, но в основном это было с опозданием. И тогда она делалась на условиях худших, чем могла быть сделана вовремя. Вот мне кажется, это может быть тот самый случай, когда уступка, так или иначе, которую придется сделать с опозданием, а именно открыть политическую систему, будет сделана на худших для власти условиях, чем сейчас. Сейчас, не допуская Навального к выборам, они оставляют политическую систему закрытой и единственное, что они могут сделать, это создать ее без Навального. То есть единственный путь, который не приведет к деградации российской политики в ближайшие годы — хорошо, вы не хотите конкретного Навального, но вы должны понимать, что дело не в нем одном, дело в том, что Россия разнообразная страна с разными группами интересов. С людьми, которые имеют разные взгляды. Эти взгляды, законные взгляды должны быть представлены политически. Всерьез. Не декоративно, не как вы это хотите, не кого вы навесите, не игрушечно, а всерьез. Если вы не хотите Навального, если он конкретно вам именно настолько неприемлем, настолько противен – стройте политическую систему без него. Но стройте всерьез. Пусть тогда это будет Собчак. Пусть это будет Грудинин. Пусть это будут какие-то другие люди. Потому что если ее не построят без Навального, а опять сыграют в выборы, отбросят этих людей, которые сейчас на выборы призваны, вероятно, для того, чтобы как раз оппонировать Навальному, или просто оживить интерес к выборам, привести людей, не допустить бойкота, и потом снова закроете и оставите все, как есть, тогда Навальный снова придет за вами и может быть с гораздо большим количеством раздраженных последователей.
Т. Фельгенгауэр― Хотела бы с вами еще обсудить интервью главы сбербанка Германа Грефа газете Financial Times. Здесь есть два момента. Во-первых, прямо говорит Греф, что рассчитывает на реализацию более широкой программы реформ после ожидаемого избрания Владимира Путина на новый президентский срок. Какая уж там интрига действительно. И цитата, которую вынесли все в заголовок, то, что холодная война может оказаться детской забавой в сравнении с новыми санкциями США, которые могут быть введены в начале будущего года. Ну вот Герман Греф так предостерегает. Как бы вы это прокомментировали. Насколько это может влиять на ситуацию. Все-таки Герман Греф человек значимый.
А. Баунов― То, что говорит Герман Греф, он говорит не только для нас, как мы понимаем. Это достаточно высокопоставленный влиятельный корпоративный и государственный менеджер. Глава крупнейшего банка России.
Т. Фельгенгауэр― Точно говорит не для нас, потому что говорит он это в интервью Financial Times.
А. Баунов― Да, но говорит он, в том числе и с тем расчетом, то есть кроме эффекта информационного его слова предполагают, вообще слова чиновника и менеджера такого уровня некоторый суггестивный эффект. То есть он хочет подтолкнуть ситуацию в определенном направлении. Он хочет, чтобы власть услышала его слова о необходимости внедрить, воплотить в жизнь реформы или это, но под другим названием, потому что слово «реформы» непопулярно. В том числе написанные его коллегой, я так понимаю, Алексеем Кудриным. Коллегой, с которым они в хороших отношениях. Вот воспользоваться этим последним сроком Путину, по крайней мере, по Конституции не надо переизбираться. Он может позволить себе то, что, наверное, не может позволить себе человек, которому надо переизбираться. Повышение пенсионного возраста, о котором говорится последние годы и мало ли что еще. Какие-то траты, какие-то непопулярные меры среди чиновничества, не только среди населения. Потому что база Путина это чиновники.
Т. Фельгенгауэр― Как с Улюкаевым извините. Или не настолько непопулярные. Извините.
А. Баунов― В отдельных случаях может быть и настолько непопулярные. Но как раз я думаю, что Греф имеет в виду не антикоррупционные репрессии показательные, а какую-то более системную работу. Так что, слова Грефа не для нас, они для властей. Может ли случиться, что человек после 20 лет у власти проводит программу реформ, — теоретически да. Так в истории бывало. Франко правил страной 20 лет, а с 39-го, а если мы берем регионы, которые войска его заняли в 36-м году, а то и раньше, до 59-го примерно и вдруг в конце 50-х он затеял серьезные экономические реформы. Причем настолько серьезные, что они полностью противоречили всей предшествующей экономической политике. Ну, вот мы видим Александр Лукашенко вдруг не то чтобы лично оказался экономическим реформатором. Лично – нет. Но он пустил технократов и реформаторов в правительстве и они, так сказать, обтекая немножко нынешнюю, не демонтируя, а, обтекая и ища свободные места в нынешней белорусской хозяйственной модели, пытаются встраивать в нее другую экономику. И он вроде бы пошел им навстречу. Подписан пакет, который может назвать, закон, который можно назвать реформистским. Так что теоретически может. Захочет или нет – другое дело. Насколько влиятельны те, которые хотят реформ, ну вот Греф, Кудрин, другие экономисты в правительстве, тоже непонятно. То есть понятно, что влиятельны, но достаточно ли влиятельны для того, чтобы запустить эту программу, посмотрим. Конечно, соблазн инерции очень велик.
Т. Фельгенгауэр― Удивительные комментарии приходят от Роскомнадзора. Мы-то привыкли, что Роскомнадзор обычно блокирует, предупреждает. Тут Роскомнадзор направит запрос в фейсбук и Инстаграм с требованием разъяснить причину блокировки аккаунтов Рамзана Кадырова. Оказывается, Роскомнадзор может и наоборот выступать. Но только в случае с Рамзаном Кадыровым. Как такое возможно.
А. Баунов― Увидели, что вообще фейсбук и Инстаграм довольно часто блокируют, в том числе наших с вами общих знакомых, вдруг внезапно.
Т. Фельгенгауэр― Но за нас что-то Роскомнадзор ни разу не вступился. Давайте откровенно.
А. Баунов― Ну да. Наверное, я, по крайней мере, не помню такого.
Т. Фельгенгауэр― Там прямо удалены аккаунты.
А. Баунов― Мы видели, что фейсбук сначала довольно легкомысленно, будучи крупнейшей, одной из крупнейших частных американских корпораций, отнесся к политическому давлению. По части того, что платформы в соцсетях были местом приложения российского вмешательства к американским выборам, российского влияния на политику. Приводя в качестве доказательства действительно довольно обоснованные цифры. Но сенаторов это не убедило. Расследователей американских это не убедило. Общественное мнение, по крайней мере, антитрамповский сегмент это тоже не убедило. Поскольку, по крайней мере, медийная часть общественного мнения, то есть самая слышная, самая голосистая очень встревожена тем, что они называют российским вмешательством. Цукерберг и другие владельцы социальных сетей не могут больше игнорировать и говорить, что ничего страшного. Что Интернет и социальные сети абсолютно свободны. И тут есть Рамзан Кадыров, который является одним из самых одиозных в глазах западного общественного мнения представителей российской политики. И он еще в санкционном списке. Ну, вот в новом, по крайней мере. Вот собственно, теперь фейсбуку есть что предъявить в ответ на критику. Заблокирован один из самых одиозных деятелей путинской России.
Т. Фельгенгауэр― Спасибо большое. Это было «Особое мнение» Александра Баунова, главного редактора сайта Carnegie.ru. Эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. До свидания.