Назначение Кудрина премьером в глазах людей умственного труда стало чем-то вроде мессианской легенды. Царство приблизится, когда Алексея Кудрина сделают премьер-министром, он проведет реформы, а там уж и лев возляжет с кем не ждали, и мертвые восстанут.
Мессианская легенда не допускает множественного финала: если, как показали в «Последнем искушении» Казандзакис и Скорсезе, помазанник остается дома с семьей, то он уже не мессия. Поэтому, когда финал не тот, верующие оскорблены.
Тем более речь идет об эсхатологических ожиданиях в их минималистской версии: эсхатологическая программа-максимум состоит в установлении в России современного либерального правления по европейскому образцу, но если не это, так хотя бы премьера-реформатора. А тут вместо входа в Иерусалим назначают мытарем при кесаре (иные и вовсе скажут при Ироде). Однако ж крест на то и крест, что непрестижен, да и осел – не конь.
Есть логика ожиданий интеллектуального сообщества, а есть аппаратная логика действующих лиц. В ней место для Кудрина, в последние семь лет главы либерального патриотического исследовательского учреждения и советника президета, подыскивается с трудом. Во-первых, премьер, случись что, – президент. А ничто не говорит, что Путин видит в Алексее Кудрине будущего президента, который при внезапном образовании августейшего вакуума сплотит элиту и упасет родину. Зато Медведев там уже был.
Остаются два других желанных поста, соответствующие высокой общественной оценке, – первого вице-премьера в правительстве или помощника президента по экономике в администрации. Но первый заблокирован премьерством Медведева (конфликт 2011 года бросил бы тень на совместную работу даже сейчас), второй – тем, что действующий помощник по экономике Андрей Белоусов пока что не оставляет своей должности, не переходит в правительство (тем же премьером или чрезвычайным и полномочным вице-), как об этом думали, а предпочитает оставаться, где работает.
Можно было бы открыть еще одну вакансию помощника, но тогда в администрации толпились бы целых трое системных, не нравится слово «либералов», пусть будет прагматиков-тяжеловесов с экономическим бэкграундом. Кудрину было бы тяжело тесниться между Белоусовым и первым замом руководителя администрации президента Сергеем Кириенко (который тоже не обязательно покинет администрацию после выборов, хотя и об этом говорили).
Путину, если он хотел вернуть Кудрина из think-tank на государственную работу, так или иначе пришлось бы думать о посте не в правительстве и не в администрации, а Центробанк занят успешной Набиуллиной. Ну что там у нас еще? Есть формально независимая от правительства Счетная палата, во главе которой были чиновники нестыдно высокого уровня – бывший премьер и бывший министр и помощник президента.
Правда, вместо Медведева тут придется взаимодействовать с непростым партнером, председателем Думы Вячеславом Володиным: Счетная палата по закону орган парламентского контроля. Но он хоть инициативный, а все-таки прагматик: сначала изумил граждан и коллег во власти антисанкционным законом, покрасовавшись на командной высоте главного борца с западными санкциями, а потом переписал его, убрав почти все раздражители, вроде запрета на импорт лекарств, и отдав соответствующие полномочия правительству, которые у него и так были. Теперь запускает новый – об уголовной ответственности за соблюдение западных санкций в России.
Амбициозному Володину даже лестно будет получить в союзники (да еще и формально подотчетные) тяжеловеса Кудрина. Вместе они смогут развернуть такой парламентский контроль за правительством и госкорпорациями, что топор можно будет вешать. С другой стороны, есть надежда, что Кудрин направит стремление Володина контролировать и влиять в более конструктивное русло.
Человек и кабинет
Государственный аппарат у нас обычно дорога с билетом в один конец: дверь выхода, как на особо охраняемых объектах, работает в одну сторону. Это в США чиновники ходят туда-сюда между правительством, think-tank и компаниями, а у нас, за исключением некоторых госкорпораций, он закрытая система. Попав в него, можно бесконечно перемещаться с должности на должность, покинув, практически невозможно вернуться, тем более сразу на высокий пост. Можно рассматривать должность главы Счетной палаты как промежуточную ступень: проверку после возвращения перед повышением, а можно как последнюю, предпенсионную. Повернуться может и так, и этак.
Назначения у нас делаются не в парламентской политической логике (сильнее тот, за кем больше избирателей и больше лоббистских денег, он и претендует на более высокий пост), а в придворной: говоришь, что хочешь служить на благо России, вот и служи. Отказ от предложенной должности по причине бóльших амбиций кандидата или более высокой общественной оценки его возможностей воспринимается как свидетельство того, что кандидат хотел работать не на родину, а на себя, и, как правило, закрывает карьерно-политические перспективы. В этом смысле выбор Кудрина между премьерством и предложенной работой иллюзорен.
Похожие мессианские ожидания были когда-то связаны у сходной части общества (с поправкой на поколение и условия) с Григорием Явлинским, который в качестве автора программы «500 дней» должен был стать не меньше чем премьером, а потому отказался от предложенных после поражения «Яблока» на выборах более скромных аппаратных постов, как до этого от предложения Примакова стать вице-премьером. (Сопредседатель «Яблока» Владимир Лукин, напротив, принял пост омбудсмена.) Трудно сказать, что было бы с Явлинским на министерских должностях, но и нынешняя его карьера тоже вряд ли находится вровень с давними ожиданиями.
Согласившись на должность ниже ожидаемой, Кудрин растрачивает общественный вес, но приобретает аппаратный. Никакие неформальные связи, никакое имя в стране, управляемой бюрократией, не заменят начальственного кабинета, служебной машины с соответствующим номером, телефонов-вертушек и десяти тысяч курьеров. Одновременно остается верным и наблюдение, что в странах с плохо развитой политической системой (да и не только в них) человек – тоже институт, иначе говоря, красит место. Алексей Кудрин – несомненно человек-институт, раз сумел продержаться высоко в новостях и в общественном мнении семь долгих лет, не имея вообще никакого кабинета. Можно предположить, что с кабинетом его институциональное значение пожалуй что и возрастет.
Стратегия и указ
На всех этажах власти понимают, что спрос на борьбу с коррупцией в государственном аппарате существует, Алексей Навальный нашел правильную тему. Алексей Кудрин частично удовлетворит этот спрос у интеллигентной публики (менее интеллигентной хочется, чтобы с коррупцией у нас боролся как минимум Александр Лукашенко, а лучше сразу товарищ Сталин).
Появление еще одного прагматика/либерала еще на одной начальственной должности (рядом с Эльвирой Набиуллиной, министром экономического развития Максимом Орешкиным и министром финансов Антоном Силуановым, если они останутся) не только укрепляет соответствующую партию, но и придает борьбе за чистоту государственных расходов менее силовой оттенок: можно арестами, а можно финансовым контролем, за которым, уж если что, последуют и аресты.
Предложенный Алексею Кудрину пост все-таки хоть как-то коррелирует с его стратегией, которая частично стала основой майского указа Путина и, соответственно, программой нового шестилетнего срока. В правительстве Кудрин ее бы исполнял, в администрации за нее бы спрашивал, а тут будет осуществлять аудит исполнения. По закону о Счетной палате ее главной задачей является «организация и осуществление контроля за целевым и эффективным использованием средств федерального бюджета».
Многочисленные идеи, показатели и цели «Стратегии» попали в невоенную часть послания Путина Федеральному собранию, а потом в новый майский указ президента, будучи включенными в документы, которые готовили к новому президентскому сроку министр Орешкин, помощник президента Белоусов, правительственные ведомства. Для этого «Стратегия» и писалась. Что-то по дороге пропадало на ухабах, что-то прибавлялось (например, новые налоги). Есть также пункты, которых нет в послании и указе, но о которых открыто говорят как о повестке нового срока – например, заведомо непопулярная пенсионная реформа. Ясно, что и «рост уровня пенсионного обеспечения», и увеличение продолжительности активной жизни граждан России будут сопровождаться повышением пенсионного возраста, как это и предложено в «Стратегии».
Главное, указ Путина и программа Кудрина предполагают бюджетный маневр – дополнительное финансирование производительных отраслей – социальных, инфраструктуры, несырьевого производства – за счет в том числе перемещения денег из непроизводительных, например силовых. Объемы маневра значительно меньше, чем планировали авторы «Стратегии», но все равно это сумма порядка 8 трлн рублей.
Предлагали маневр, вот пусть теперь и смотрят, чтобы при переносе ничего не пропало, осуществляют финансовый контроль. Тем более что в социальных и прочих производительных отраслях – медицине, образовании и на производстве – можно потратить огромные средства без пользы, чему полно примеров от СССР до Мексики.
Алексей Кудрин известен как бывший противник больших государственных трат и сторонник государственных сбережений: значит, будет контролировать придирчиво. Он и тратить согласился лишь после того, как ЦБ поборол инфляцию, которая при своих прежних значениях от больших государственных инвестиций разогналась бы так, что съела бы значительную часть вложенных денег. А при 4% инфляции можно попробовать потратить много. Кроме того, большая часть поставленных в указе критериев позволяет отчитываться о выполнении при помощи манипуляций с отчетностью, вот пусть и смотрит, чтоб не манипулировали.
Экономика минус политика
Проблема нового майского указа не только в некоторой его рыхлости (слишком много приоритетов – 12 на шесть лет) и иерархической нестройности (большие цели и показатели соседствуют с малыми, которые могли бы появиться в отраслевых министерских документах), но и в том, что – по сравнению со стратегией Кудрина – из него исчезла вся внешне- и внутриполитическая часть. В указе ничего не говорится про преобразование судов, улучшение правовой системы, предпринимательского климата, ничего нет про административную и управленческую реформу. Он написан по принципу «занимайтесь экономикой, а политикой займусь я».
Правда, в указе присутствуют целевые экономические показатели, в том числе модернизационные. Например, 16 раз говорится об экспорте – серьезном увеличении экспорта несырьевых и высокотехнологичных товаров, продукции малого и среднего бизнеса, медицинских и образовательных услуг и так далее. Но нет главного, посредством чего их можно достичь. Ничего не сказано о том, откуда возьмутся такие суды, такие правовые гарантии собственности, такое администрирование, чтобы предприниматели хотели основывать и развивать свой бизнес в России, оставлять здесь свою прибыль и свои семьи, безбоязненно показывать доходы, и такая международная обстановка, при которой они не могут в любую минуту стать предметом иностранных внеэкономических ограничений. А раз так, и макроэкономический рост, и экспорт, и цифровую экономику, и новую медицину предполагается, видимо, поднимать централизованно, административными мерами и за счет государства.
Возможно, что-то о праве, судах и собственности появится позже в отдельных документах или просто изменится практика (нет же в указе ни слова о пенсионной реформе, про которую все знают, что она будет), но вот строительства новых политических институтов и новой внешней политики не просматривается.
Классическая триада реформ для посткоммунистической страны состоит из качественного (несырьевого) экономического роста, демократизации и сближения с Западом. Эту формулу предвосхитил Михаил Горбачев в своих ускорении, гласности и новом мышлении. Примерно из тех же трех частей стратегии Кудрина в качестве программы правительства оставлена одна – первая. России предлагается расти экономически и социально, не раскрепощаясь политически и не сближаясь. В отличие от первого срока в четвертый нам предлагается мягкий вариант китайского пути.
Эту триаду Россия уже осуществляла в 90-е годы и даже в начале 2000-х, мало чем тогда отличаясь от других восточноевропейских стран, чей стратегической целью было движение в сторону Запада (сделаться похожими, чтобы стать его частью). Теперь у России такой стратегической цели нет. Но и цели специально отдалиться и построить альтернативное общество, как это было во времена СССР, тоже нет.
Россия снова ставит на себе эксперимент, только теперь не по отрицанию, а по умножению сущностей, строя независимый от капиталистического Запада рынок. Вопрос в том, возможно ли умножить Запад без его на то согласия. Алексей Кудрин, как и множество других профессионалов, хорошо знающих мировую экономику людей, согласился участвовать в этом эксперименте в надежде либо на его успех, либо на его трансформацию по ходу проведения.