Франция отозвала посла из Италии. Официально – из-за неоднократных «необоснованных нападок» итальянской стороны. Пресса обеих стран не устает повторять, что последний раз французскому послу пришлось покидать Рим в июне 1940 года, когда Италия объявила войну Франции.
Сейчас французы пошли на разрыв из-за того, что Луиджи Ди Майо, лидер Движения пяти звезд и один из двух итальянских вице-премьеров, встретился в Париже с представителями «желтых жилетов». Хотя встреча Ди Майо – лишь последний эпизод в нарастающем весь последний год конфликте между Италией и Францией, в котором столкнулись не столько две страны, сколько две Европы – неолиберальная и популистская. А отзыв посла окончательно вывел это противостояние из предвыборных дебатов и национальных парламентов во внешнюю политику.
Хроника претензий
Перепалки между Парижем и Римом начались почти сразу после инаугурации нового коалиционного правительства Италии, составленного из представителей Движения пяти звезд и Лиги. И французская сторона проявляла не больше сдержанности, чем итальянская.
В июне 2018 года Эммануэль Макрон обвинил Италию в цинизме и безответственности за нежелание принимать судно Aquarius с 630 африканскими мигрантами на борту, а несколькими днями позже драматически высказался о «проказе, которая набирает силу» в Европе из-за тех, кто отказывает в убежище нуждающимся. Маттео Сальвини, глава Лиги и второй вице-премьер, предложил французам самим принять судно, но его призыв остался без ответа.
В конце октября французское правительство выпустило видео, призывавшее граждан принять участие в выборах в Европарламент. В нем были кадры спасения мигрантов в Средиземном море, а затем – Виктор Орбан и Маттео Сальвини как символы разъединения Европы. «В мае 2019 года Европа изменится, – гласила финальная фраза. – Как именно, решите вы, придя на выборы». Сальвини парировал: «Похоже, Макрон и его друзья очень боятся. В 2019 году наступит весна народов, которая их сметет».
В январе итальянский кабинет перешел в контрнаступление. Сначала Сальвини обозвал Макрона «очень плохим президентом», который «много болтает и мало делает», и высказал надежду, что французы скоро от него избавятся. Затем Ди Майо призвал ЕС ввести санкции против Франции, которая «обедняет Африку», используя «колониальный франк» для финансирования своего госдолга и тем самым порождая волны мигрантов, захлестывающие Европу.
Наконец, итальянский премьер Джузеппе Конте, комментируя готовность Франции поддержать включение Германии в состав Совбеза ООН, предложил Парижу уступить свое место в Совете Европейскому союзу. Всякий раз французы давали резкие отповеди, а после заявлений Ди Майо даже вызвали на набережную Орсэ итальянского посла для объяснений.
От мигрантов до Ливии
Несмотря на частые взаимные обвинения, и Франция, и Италия все время подчеркивают, что их крепко связывают общая история, искренняя дружба между народами и 75 млрд евро ежегодного товарооборота. А все проблемы в двусторонних отношениях сводятся к политическим лидерам. Но на самом деле это не совсем так – реальные противоречия между странами есть, и возникли они задолго до прихода к власти Макрона, Ди Майо и Сальвини.
Самый острый вопрос – мигранты. На пике миграционного кризиса Италия приняла более полумиллиона человек (кстати, лидером по числу размещенных мигрантов стала Ломбардия – вотчина Лиги). Францию миграционный кризис коснулся куда меньше, но это не помешало французским властям в 2016–2017 годах задержать и переправить обратно в Италию больше 80 тысяч африканцев, пытавшихся пересечь границу. Часто это делалось тайком, по ночам – мигрантов просто оставляли в лесах на итальянской территории. На этом фоне праведный гнев Макрона по поводу пассажиров Aquarius выглядел по меньшей мере лицемерием.
Другой источник противоречий – Ливия. С самого свержения Каддафи в 2011 году Франция пытается играть в бывшей итальянской колонии ведущую роль. Макрон вывел французскую активность в Ливии на новый уровень, начав участвовать во внутриливийском урегулировании. Он провел «историческую» встречу между маршалом Халифой Хафтаром и премьер-министром Фаизом Сараджем и устроил в Париже большую конференцию по ливийской проблеме. Попутно Франция стала расширять свое экономическое присутствие в Ливии, прежде всего в сфере нефтедобычи, что напрямую задевает итальянские интересы.
Италия пытается противодействовать: в ноябре в Палермо под эгидой итальянского правительства состоялась новая конференция по Ливии, которая обогнала парижскую по числу делегаций. Однако других успехов на ливийском направлении Рим пока не добился, что только усиливает его недовольство действиями Парижа.
Есть и другие вопросы, по которым две страны не могут найти согласие. Это и скоростная железная дорога между Турином и Лионом, которую много лет никак не могут достроить, и мелочные досмотры итальянских поездов французскими таможенниками, и проблема выдачи итальянских ультралевых, которые были осуждены на длительные сроки в Италии за совершение терактов в 70–80-е годы, но нашли убежище во Франции.
В совокупности противоречий набирается достаточно, чтобы неосторожное обращение с ними могло привести к серьезным последствиям. А причины для такого обращения есть у обеих сторон.
Кто в выигрыше?
Французский МИД в своем официальном заявлении говорит, что итальянские министры специально идут на провокации, чтобы поднять себе рейтинг к майским выборам в Европарламент. С этим трудно поспорить, хотя такие мотивы есть не только у итальянцев.
С одной стороны, жесткая позиция по миграции, снижение пенсионного возраста и введение базового дохода высоко держат рейтинг итальянского правительства – его работу одобряют 60% итальянцев. Но с другой – внутри правящей коалиции происходят перемены, которые заставляют ее участников озаботиться своим личным уровнем поддержки. Год назад на выборах Движение пяти звезд получило почти в два раза больше голосов, чем Лига, а сегодня у Лиги рейтинг 34%, у Пяти звезд – около 25%.
У лидера «Пяти звезд» Ди Майо явно не хватает опыта и харизмы, чтобы конкурировать с главой Лиги Маттео Сальвини, и итальянцы все чаще воспринимают «Пять звезд» как младшего партнера в правящей коалиции. В партии это чувствуют и пытаются восстановить утраченные позиции – именно поэтому в последние недели Ди Майо набрасывался на Макрона чаще, чем Сальвини.
Однако повышение ставок сейчас выгодно не только итальянцам, но и французскому президенту. Рейтинг доверия Макрону обрушился до 22%, а созданная им партия «Вперед, Республика!» уступает по популярности Национальному объединению Марин Ле Пен. Внешнеполитическая активность для Макрона – один из немногих способов повысить популярность себе и своей партии. Отзыв посла из Рима вряд ли случайно совпал с неожиданными претензиями Франции к «Северному потоку – 2» и с заявлением, что страна начнет разработку собственного гиперзвукового оружия.
Трудности перехода
Препирательства Италии и Франции вряд ли разрослись бы до таких масштабов, если бы не совпали с новым идеологическим водоразделом в Европе – столкновением популизма и неолиберализма. Макрон, жестко критикуя итальянских популистов, показывает, что твердо стоит на страже европейских ценностей, которые непрестанно атакуют антисистемные политики. В свою очередь, для Сальвини и Ди Майо французский президент – представитель неолиберального истеблишмента, тесно связанный с финансовой и политической элитой не только своей страны, но и всей Европы. Как раз с той элитой, которую беспощадно критикуют популисты.
Эта критика – важный фактор успеха и Лиги, и Движения пяти звезд. Год назад они построили свою предвыборную кампанию на разгромной критике левоцентристов из Демократической партии и одержали убедительную победу на выборах. Но сегодня топтание на костях поверженных демократов уже не приносит роста популярности, поэтому новое воплощение неолиберального зла нашли в Макроне, который в ответ сыграл именно так, как это было выгодно Сальвини и Ди Майо. Теперь они могут снова сказать: вот видите, он нас боится, потому что он – элита, а мы – народ.
Придя к власти в одной из крупнейших стран ЕС, итальянские популисты не прочь возглавить борьбу всех антисистемных сил Европы против элит. Именно в этом качестве они обращаются не только к итальянцам, но и к французам, подчеркивая, что они поддерживают французский народ в его противостоянии с властями. После разговора с «желтыми жилетами» в Париже Ди Майо пообещал, что таких встреч будет еще много, а в ответ на критику с французской стороны заявил, что в контактах с оппозиционными силами из других стран нет ничего предосудительного – мол, вы же общаетесь с оппозиционной Демократической партией в Италии.
Для обеих сторон дипломатический конфликт – способ показать себя в роли добра в схватке со злом. Такое стремление и тех и других представить борьбу чуть ли не как апокалиптическую заставляет думать, что быстрого примирения между сторонами ждать не стоит. Каждая из сторон надеется на окончательную победу.
«Системные» политики не знают, как кооптировать партии вроде Лиги или «Пяти звезд» в меняющуюся политическую систему, но верят, что те – временное явление и быстро исчезнут, когда избиратель поймет, что популистские обещания невыполнимы. В свою очередь, популисты думают, что избиратель, напротив, окончательно разочаруется в Макроне, Меркель и иже с ними и восстанет против элит, после чего антисистемная волна захлестнет даже такие бастионы неолиберализма, как Франция и Германия.
Линия фронта в этом противостоянии подвижна, правила игры до конца не установлены, и каждая сторона видит своей главной целью не поиск компромисса с противником, а расширение электоральной базы. А на такой войне все средства хороши – от резких словесных выпадов до дипломатических демаршей.
Практических следствий у яркого дипломатического жеста французского МИДа пока немного – разве что Air France окончательно отказалась участвовать в спасении Alitalia. Но встреча Ди Майо с «желтыми жилетами» и отзыв посла сняли очередные табу в борьбе между системными и антисистемными силами. На вербальном уровне эскалация будет продолжаться по меньшей мере до выборов в Европейский парламент. Рано или поздно и те и другие осознают, что противная сторона не капитулирует и не исчезнет и что с ней нужно как-то договариваться. А пока напряжение в споре Италии и Франции будет увеличиваться.