Назначение депутата от ЛДПР Михаила Дегтярева новым губернатором Хабаровского края удивило многих. Уж очень странным оказался ответ Кремля на многотысячные протесты, охватившие регион после отставки с губернаторского поста другого элдэпээровца – Сергея Фургала.
Такой выбор показывает, насколько нелинейными и причудливыми становятся решения, которые президент Путин вынужден принимать под давлением новых обстоятельств – напряженной обстановки в регионе, пандемии и резкого ухудшения социального самочувствия российского общества. Эти обстоятельства и есть то новое в текущей повестке, что будет задавать логику управления, делая будущие решения власти все более половинчатыми и уязвимыми.
Политический террорист
То, что Сергей Фургал стал губернатором довольно случайно, широко известно. Для протестно настроенных жителей края и для ЛДПР он был оппозиционером, победившим кандидата от власти на выборах. Но Кремль смотрел на случившееся иначе: молодой бизнесмен с неоднозначным прошлым пристроился к одной из системных партий в качестве спонсора, занимался, по сути, политическим бизнесом, паразитируя на конструктивных отношениях с властью, а когда власть потребовала отойти в сторону – предал.
На губернаторских выборах 2018 года Фургал честно играл роль спойлера и, пройдя неожиданно для себя во второй тур, сначала даже согласился снять свою кандидатуру в обмен на пост вице-губернатора. Но потом неожиданно передумал – как писал тогда «Коммерсантъ», Владимир Жириновский приказал прошедшим во второй тур кандидатам от ЛДПР (в Хабаровском крае и Владимирской области) не сниматься и стоять до конца, до полной победы. Жириновский, видимо, посчитал, что его партия, с учетом всех ее заслуг перед Кремлем, имеет право на честную победу в регионах, где центр откровенно провалил кампанию.
Когда Фургал вопреки договоренности отказался сниматься перед вторым туром, Кремль воспринял это не просто как вызов, а как опасный прецедент, ставящий под сомнение всю политическую механику управляемых избирательных кампаний. Если Кремль обеспечивает тебе политическую карьеру и безопасность, то ни о какой автономии речи быть не может.
В 2018 году Путин лично настаивал на том, чтобы обеспечить убедительную победу Вячеслава Шпорта, имевшего в глазах президента соответствующие заслуги и политическую ценность. Поэтому отказ Фургала вовремя отойти в сторону был непростительным.
Андрей Перцев в своем расследовании о деятельности Фургала подробно пишет о том, как новый хабаровский губернатор, придя к власти, пытался сгладить конфликт и нормализовать отношения с Кремлем. Но все впустую: нарушенные принципы во время восхождения к власти перевесили эти усилия. Кураторы внутренней политики, по сути, решили действовать в логике, «никаких переговоров с террористами», чтобы ликвидировать прецедент Фургала, решившего поиграть в политика, предварительно накопив дивиденды за счет власти.
Тем не менее, судя по тому, что Фургалу все-таки дали проработать губернатором почти два года, можно предположить, что для решения об отставке Путину требовалось что-то большее, чем такое нарушение неписанных правил. Это большее нашлось только в ноябре прошлого года – тогда был арестован ближайший соратник и партнер Фургала Николай Мистрюков, который, смертельно больной и находясь между жизнью и смертью, дал показания на губернатора. То, что с арестом тянули до июля, тоже понятно – Кремль дожидался конца голосования по поправкам. Случись арест раньше, и без того неважные результаты в Хабаровском крае были бы еще печальнее.
Так что для власти Фургал – это не победитель выборов, а авантюрист, паразитировавший на системе, а затем обернувшийся против нее. Именно поэтому его столь жестко и демонстративно сняли – это предупреждение всем спойлерам и политическим декорациям, чтобы убить в зародыше все мысли о политическом оживлении и автономии.
Кремль и системная оппозиция
Возможно, Фургал и не стал бы губернатором, если бы не требование Жириновского продолжить кампанию. Сразу после тех выборов в октябре 2018 года «Коммерсантъ» писал со ссылкой на источники, что лидер ЛДПР «нарушил какие-то договоренности и его партии предстоит понести за это наказание».
Перед вторым туром выборов Фургал вдруг оказался перед трудным выбором: либо пойти на конфликт в Кремлем, но с надеждой, что отношения удастся со временем нормализовать, либо ослушаться Жириновского и сняться – а значит, потерять поддержку партии, а вместе с ней и шансы на любую политическую карьеру. Фургал выбрал первое в расчете, что Кремль не будет слишком усердно воевать с ЛДПР. И это подводит к другой проблеме – отношениям администрации президента с системной оппозицией.
В 2018 году избрание трех системных оппозиционеров губернаторами (в Хакасии, Владимирской области и Хабаровском крае) обнажило проблему, которая нарастала с конца 2016 года, когда Сергей Кириенко сменил Вячеслава Володина на посту куратора внутренней политики в президентской администрации. Отношения администрации с КПРФ и ЛДПР охладели, стали более формальными, диалог практически свернулся.
Если Володин воспринимал КПРФ и ЛДПР как игроков одной команды, то Кириенко – как унаследованные пережитки прошлого, к тому же оставшиеся под более выраженным влиянием конкурента – нового спикера Госдумы Володина. В отличие от Кириенко Володин умеет маневрировать, торговаться, учитывать разные интересы системных партий. Для Кириенко подобная стилистика выглядит не просто избыточной, а даже вредной – слишком много чести для обветшавших структур.
В результате с точки зрения Кремля неповиновение Фургала было лишь частью более масштабного демарша Жириновского. Также и отставка Хабаровского губернатора должна стать мощным предупреждением ЛДПР, что системным партиям нельзя строить из себя оппозицию. Поэтому очень важным оказался вопрос, кто сменит Фургала: по данным источников, кураторы внутренней политики возражали против сделки с ЛДПР, и решение назначить элдэпээровца Дегтярева принимал лично Путин.
Сделав ставку на представителя ЛДПР, а не на выдвиженца президентской администрации или кого-то из окружения влиятельного полпреда в регионе Юрия Трутнева, президент показал, что для него стабильные отношения с системной оппозицией важнее локальных интриг.
Это не первый подобный шаг. Можно вспомнить, как в марте этого года Путин прислушался к возражениям КПРФ и забраковал идею кураторов внутренней политики провести досрочные выборы в Госдуму. Президентская администрация сейчас явно хотела бы переформатировать партийное поле, чтобы лучше соответствовать новой политической реальности. Но сам президент выступает скорее за консервацию партийной системы, которая кажется ему завершенной, адекватной и надежной.
Назначение Дегтярева – это личная ставка Путина на неизменность партий в целом и на закрепление системности ЛДПР в частности. Если президентская администрация пытается решать кадровую головоломку в логике только Хабаровского края, то президент смотрит на эту проблему в контексте целостности всего режима, где у системной оппозиции – важная роль.
Кремль и протест
Что касается нашумевших хабаровских протестов, то они в пирамиде политических рисков кажутся Кремлю наименее опасной проблемой из перечисленных. Чем-то вроде досадного побочного эффекта ошибок в проведении выборов и работе с системной оппозицией. Иными словами, нынешние протесты, как считают в президентской администрации, – это следствие сбоя двухгодичной давности, а не жесткой отставки Фургала. А значит, и усмирение протестов не связано с отставным губернатором.
Однако назначение Дегтярева добавляет новые противоречия. Регион явно не хочет видеть на губернаторском посту варяга, и Дегтярев не будет тепло встречен ни местным населением, ни элитами. Даже его отношения с партией дают трещину – депутат думы Хабаровского края Петр Емельянов и депутат гордумы Хабаровска Александр Каян решили выйти из ЛДПР в знак протеста против отстранения Фургала и назначения Дегтярева. Ведь политическая ценность снятого губернатора для Хабаровского края заключалась не в его партийной принадлежности, а в том, что он был легитимный и свой.
Дегтяреву придется иметь дело с прохладным отношением региональной ЛДПР, неприязнью местного населения, а также администрацией президента, которая дистанцируется от кадрового выбора президента. То есть новый губернатор должен будет сполна расплатиться за тот аванс доверия, который он получил из рук главы государства. Неслучайно пошли разговоры, что назначение Дегтярева – временное. Мол, к выборам в сентябре 2021 года центр подберет более достойного кандидата.
Маловероятно, что Путин изначально имел в виду именно это – временное назначение. И личная встреча, и явная поддержка – это сознательный и однозначный выбор в пользу кандидата от ЛДПР. Это искренняя попытка дать ЛДПР второй шанс: получили регион – отвечайте. Предлагая Дегтярева, Путин продвигает не своего губернатора, а перекладывает ответственность за тушение хабаровского пожара на ЛДПР, с которой теперь будет особый спрос.
Вряд ли случайно, что сразу после назначения Дегтярева ЛДПР развернулась на 180 градусов в своей позиции по скандальному законопроекту о трехдневных выборах, принятому в третьем чтении 21 июля. Хотите свой регион – оставайтесь частью режима.
Это при Суркове системной оппозиции разрешалось заигрывать с протестами и канализировать недовольство, чтобы выпустить пар. В нынешней логике Кремля все должно функционировать единообразно и слаженно. Режим становится все менее терпимым к любым проявлениям самостоятельности и несогласованности.
Президент и кураторы внутренней политики по-разному видят перспективы системной оппозиции. Кураторы пытаются найти ей технократичную альтернативу в виде разнообразных партийных проектов, а Путин делает ставку на консервацию. Но эта разница в видении носит скорее тактический характер. В обоих подходах системная оппозиция не имеет права на свою игру и может рассчитывать лишь на административную роль.
Что касается протестов, то для Кремля это нежелательный осадок, выпавший в результате изначально неверно запущенной химической реакции, следствие чужих ошибок и побочный эффект старых сбоев. Поэтому и бороться с ними будут не путем политического диалога и компромиссов, а с помощью административного воздействия – теперь, правда, руками нового губернатора.