Новый эпизод эскалации белорусского кризиса, как это бывало и раньше, задел российские интересы. После трагического инцидента в Минске, где в перестрелке в квартире погибли боец спецназа КГБ Дмитрий Федосюк и сторонник протестов, айтишник Андрей Зельцер, белорусские власти начали активно бороться со всеми, кто публично посочувствовал не той стороне.
Кроме двух сотен арестованных пользователей соцсетей, под раздачу попала и «Комсомольская правда в Беларуси». Сайт газеты на несколько минут опубликовал статью, где одноклассница Зельцера хорошо о нем отзывается.
Уже через несколько часов сайт заблокировали, а газету срочно изъяли из последних магазинов, где она еще продавалась после прошлогоднего запрета распространять ее по почте или в государственных киосках. А через несколько дней автора текста, белорусского гражданина Геннадия Можейко задержали: по данным главреда «Комсомолки» Владимира Сунгоркина – в России, по данным белорусских силовиков – у них в стране.
Сунгоркин называл произошедшее произволом, другие околокремлевские медиаменеджеры потребовали отпустить Можейко, а пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков раскритиковал блокировку сайта газеты. Но, несмотря на все это, серьезного конфликта между двумя странами не случилось.
Российская «Комсомолка» решила просто закрыть белорусскую «дочку». А в последующих комментариях Песков уже говорил, что Кремль сожалеет о закрытии газеты, но не может вмешиваться в отношения Минска с формально белорусским СМИ и белорусским гражданином.
Под горячую руку
Закрыть белорусскую «Комсомолку» и посадить ее журналиста в Минске решили на эмоциях в первые дни, если не часы, после перестрелки. Белорусская власть была шокирована тем, что впервые за долгие месяцы подавления протеста кто-то посмел встретить силовиков с оружием, а многие еще и посчитали стрелявшего героем.
Наказать застреленного на месте Зельцера уже было невозможно, но кому-то отомстить хотелось. Начались массовые аресты за критику погибшего спецназовца и соболезнования семье айтишника – двести человек задержали, обвинили по уголовным статьям, многих заставили извиняться на камеру.
Телеведущие и провластные спикеры, включая депутатов парламента, призывали к расправам – вывозить лидеров оппозиции из-за рубежа, ликвидировать их там по примеру МОССАДа или «мочить за одного по 20, 100, чтобы неповадно было».
В такой атмосфере публикация хоть чего-то позитивного про Зельцера – смертный грех для СМИ в глазах Лукашенко, и поэтому закрыли белорусскую «Комсомолку» быстро, без сомнений и консультаций с Москвой.
Здесь важно понимать, что белорусская «КП» была не похожа на российскую – никакого антизападничества, открытой поддержки белорусских или российских властей. Это было нейтральное СМИ, с довольно либерально настроенной редакцией.
Газета честно освещала протесты, за что была наказана запретом на печать и полноценное распространение, пережила вынужденную смену главного редактора и, чтобы выжить, стала уходить от политики по мере того, как в стране уничтожали остальную неподконтрольную прессу.
Поэтому для Минска белорусская «Комсомолка» была неким гибридом – с одной стороны, есть защитная связь с Москвой и, как считают некоторые, любимой газетой Владимира Путина, с другой – явно не симпатизирующая властям редакция из белорусов. Закрыть ее руки чесались давно. Теперь эти руки получили повод, который оказался сильнее опасений разозлить кого-то в Москве.
Авторитарный суверенитет
Многих удивила вялая реакция Москвы на закрытие своего заметного СМИ в стране-союзнице и арест ее журналиста. Россия совершенно иначе отреагировала бы на подобную пощечину от кого-нибудь из соседей с прозападным курсом – стран Балтии, Грузии или Украины. Но союзникам, особенно авторитарным, прощается куда больше, чем оппонентам.
Кремль понимает суверенитет как право наводить порядок на своей территории такими методами, какие власть считает нужными, и уважает такое же право союзных автократов. Отсюда больше толерантности к их действиям, даже когда они враждебны по отношению к российским интересам. Если, конечно, это не интересы первого порядка, вроде вопросов безопасности.
Лукашенко много раз и без особых последствий эксплуатировал особенности этого подхода Кремля. В 2013-м в Минск пригласили на переговоры гендиректора «Уралкалия» Владислава Баумгертнера, арестовали его на выходе из Дома правительства, продержали месяц в СИЗО КГБ, потом еще несколько месяцев под домашним арестом.
В 2015 году отказались от российской авиабазы, в 2019-м – от настоящей интеграции. В 2017-м продержали год под стражей нескольких слишком пророссийских публицистов. В 2020-м – арестовали три десятка бойцов российской ЧВК и обсуждали их выдачу Украине. В это же время ввели свою администрацию в Белгазпромбанке, разогнав его назначенное российской стороной правление и арестовав некоторых функционеров.
И это не только белорусское ноу-хау, Казахстан свободно арестовывал пророссийских авторов за призывы к сепаратизму и провел латинизацию своего алфавита – вероятно, к недовольству многих в Москве, но при молчаливом невмешательстве Кремля.
Москва может переговорами добиться смягчения каких-то из недружественных действий союзников, но это почти никогда не происходило моментально и через открытый конфликт. Лукашенко чаще прощали или давали выйти из ситуации неспешно, чтобы избежать скандала.
В конце концов, сказывается чужеродность самой правозащитной риторики для российской власти. Заявления Пескова, что белорусские власти ущемляют свободу слова, звучат как троллинг самих себя на фоне того, что Кремль последние месяцы делает с этой свободой в России.
Сокращение пула друзей
Если история с «Комсомольской правдой» будет развиваться по тому же сценарию, что и предыдущие похожие инциденты, это укрепит белорусскую власть во мнении, что можно меньше сдерживаться, наступая на российские интересы. Москва готова проглотить многое во имя сохранения союза.
Главное – нажать на правильные болевые точки, заявить о борьбе с общими врагами, действовать быстро и без оглядки, предлагая тем самым своим российским визави выбор между шумным скандалом и тихим, пусть и слегка унизительным поиском компромисса.
Последствия на другой стороне могут быть менее заметными, но более значимыми в долгосрочной перспективе. Лукашенко давно и сильно не любят разные группы российской власти и близкие к ней силы.
Крайние национал-патриоты не могут простить Лукашенко многовекторность, непризнание Крыма и прочую белорусизацию внутри страны. В нефтегазовом комплексе устали от постоянных энергетических войн с Минском, которые порой разрешаются политическими скидками, а в ответ идут комплименты в виде разгрома Белгазпромбанка.
Среди системных либералов, правительственных технократов есть эстетическое неприятие Лукашенко и его стиля, а также усталость от вечных кредитов под новую порцию интеграционных обещаний. У отдельных олигархов и бизнес-групп, вроде того же «Уралкалия» или сельскохозяйственного лобби, нелюбовь с Минском вполне шкурная – это прямой конкурент, часто демпингующий на общих рынках.
Теперь Лукашенко портит отношения еще и с самой что ни на есть охранительной частью медиасектора России, а через него – с кураторами этих медиа в Кремле.
Российская власть – пусть и вертикально собранный, но все же конгломерат разных групп. Никто не может предсказать, когда количество враждебных Минску сил в окружении Путина перейдет в качество, но тренд выглядит четким. Пул союзников Лукашенко в Москве много лет сокращается, а количество раздраженных им растет.
Вероятно, поэтому Минску становится все труднее выбивать деньги из Москвы. Реальная поддержка не увеличивается, даже несмотря на полную изоляцию Лукашенко на Западе, резкий разворот риторики в пророссийскую сторону, сближение в военной сфере и подписание программ интеграции.
Даже если путинского консерватизма, советской ностальгии и нежелания ссориться с союзниками хватит на то, чтобы гасить запрос изнутри российской правящей элиты на ужесточение курса по отношению к Минску, Лукашенко должен, скрестив пальцы, надеяться, что в 2024 году Путин никуда не уйдет.
Любой, даже казахский вариант транзита власти в России приведет к тому, что Лукашенко, какой бы пост он ни занимал к тому времени в Минске, останется один на один с теми, кого он не боялся злить все эти годы. Желающих простить ему прежние обиды может оказаться намного меньше очереди из тех, кто, как теперь руководство «Комсомолки», имеет свой счет.