В современной России, в отличие от некоторых других стран, не сложился феномен исторической политики, когда правительственные институты стремятся создать идеологизированную концепцию национальной истории и активно внедряют ее в массовое сознание с целью легитимации проводимого властями политического курса. Правда, стремление к использованию истории в интересах решения текущих задач политики не только прослеживается, но и становится все более заметным. Однако пока это использование не носит цельного характера: из отечественной истории выбираются — нередко бессистемно — отдельные даты или события, которые, по мнению кремлевских чиновников, могут эффективно «сыграть» в контексте текущей политической конъюнктуры. Тематика обычно связана с героическими событиями военной истории России, с эпизодами, в которых наглядно проявилась готовность российского общества консолидироваться вокруг государственной власти, забыв обиды к ней и отодвинув на второй план внутренние конфликты и разногласия.
Проблема в том, что общество в подавляющем большинстве случаев остается безразличным к этим попыткам инъецирования историей. Оно, как правило, не связывает текущую политику с событиями прошлого, не видит в этих событиях некие прообразы настоящего или намек на уроки, которые обязательно нужно извлечь. Исключения составляют лишь события Великой Отечественной войны да, пожалуй, фигура царя-реформатора, царя-революционера (это в зависимости от того, с какой политической позиции его расценивать) Петра Великого. Война — потому, что она для многих соотечественников еще не совсем история, а трагическое и одновременно героическое событие, затронувшее каждую семью в нашей стране. Только сейчас война постепенно становится историей. Что же касается Петра Великого, то он всегда был культовой фигурой в отечественной политике — и в императорской России, и в коммунистической, и в постсоветской. Он плотно вошел в массовое сознание через литературу, монументальное искусство и кино.Остальным событиям и историческим фигурам в этом смысле не везет. Несмотря на усилия государства как средствами кино и телевидения, так и с помощью организации массовых празднеств привить согражданам гордость за их героическую историю, эти попытки остаются безрезультатными.
Причина этого, очевидно, в том, что современные россияне обладает «укороченной» исторической памятью. Сказывается влияние советской эпохи, точнее даже — брежневского периода, когда сформировались среднее и старшее поколение современных россиян. В то время советским людям внушали, что до 1917 года у них и не было настоящей истории, за исключением, может быть, реформ Петра. Настоящая история началась только с победой Октябрьской революции и установлением социалистического строя. В этом смысле ноябрь 1612 года, когда польские интервенты были изгнаны из Кремля, также остался в «предыстории». Несмотря на то, что об этом историческом моменте обязательно говорилось в школьных учебниках, к современной политике он не имел отношения. К тому же в брежневский период Польша была нашим союзником по социалистическому лагерю. Словом, в массовом сознании 1612 год не занимал сколько-нибудь заметного места.
Между тем это действительно важное событие в отечественной истории, означавшее перелом в длительной борьбе русского народа за восстановление национальной государственности после нескольких лет разрушительной Смуты, приведшей к практически полному распаду страны. Мир с Польшей будет подписан лишь в 1618 году. А восстановление государства, его экономики и положения в мире займет несколько десятилетий.
Однако это героическое событие попало в список национальных праздников случайно. Российским властям очень хотелось избавиться от главного праздника советской эпохи — 7 ноября, дня Октябрьской революции 1917 года. А поскольку к ноябрьским выходным дням население за долгие годы привыкло, то надо было найти такой новый праздник, который хронологически находился бы где-то поблизости, в ноябре. И не важно, что правомерность даты 4 ноября, провозглашенной новым национальным праздником — днем изгнания поляков из Кремля, оспаривается многими историками. Возможностей найти какое-либо другое столь же значимое героическое событие русской истории у власти не было.
В итоге для миллионов соотечественников этот день так и остается лишь дополнительным днем отдыха, не вызывающим ни особых патриотических чувств, ни какого-либо исторического интереса. Впрочем, трудно ожидать иного в ситуации, когда историческая память на протяжении нескольких десятилетий советской истории систематически искажалась, а современное российское государство так и не определилось с истоками своей легитимности. Для одних она исходит от царско-имперской власти, для других — от демократического Февраля 1917 года. А кто-то очень хотел бы сделать нынешнюю Россию весьма похожей на советскую.