Сегодня Казахстан уже не придерживается ни собственно казахстанского варианта евразийства, которого фактически нет из-за его былой некритической ангажированности под якобы комплементарную нам Россию, но не приемлет и старого российского варианта, который фактически превратился в некий вариант империализма c элементами православного мессианства. Это утверждение не только важно, но принципиально, поскольку отражает и современную ситуацию с интеграцией на постсоветском пространстве, когда казахские политические элиты не хотят и не знают каким должно быть Единое Экономическое Пространство и Евразийский Экономический Союз, а российские элиты кроме старого силового решения, маскирующегося под демократический порядок, ничего нового предложить не могут…
Следовательно, не осталось никаких других оснований предполагать, что развитие и взаимодействие новых независимых государств будет подчинено внешним, в том числе, силовым или политическим основаниям и мотивам, исключающим свободное право на волеизъявление и самоопределение наций. В этих условиях, только и остается по инерции до-использовать или до-эксплуатировать те политические тренды, которые когда то скрепляли данное географическое пространство, учитывая его естественную защищенность.
Состояние защищенности географическими преградами учитывалось, кстати, и во времена Российской империи, и в советское время как фактор силового контроля, когда никому, кроме сильнейших, не было гарантировано «жизненное пространство». Однако, во-первых, теперь эта имперско-римская идея силового контроля пространства уходит в прошлое, не оставив более-менее подходящих вариантов замены. Во-вторых, Золотая Орда, Российская империя, Советский Союз были силовыми моделями контроля евразийского пространства, где центральная парадигма русского национального мессианизма – «Москва – третий Рим, четвертому не бывать» - оказалась эсхатологически пророческой в том смысле, что время этого Рима как символа одной из двух мировых империй кануло в Лету. Обретение независимости новыми независимыми государствами взломало сам фундамент евразийства старого образца - веками складывающейся силовой модели единства народов срединной Евразии.
Казахстан в этом раскладе унаследовал не самую лучшую конфигурацию, поскольку отсутствие географических преград с севера с Россией, открытость и достаточная условность границ не позволяла быстро самопозиционироваться без вхождения в буферные зоны соприкосновения (приграничная торговля), интеграционные и военно-политические объединения (зона свободной торговли, ТС, ЕЭП, ОДКБ и т.д.), как это может себе позволить, например, Узбекистан. Благодаря прозорливости руководства, стране за эти недолгие годы независимости удалось избежать разных угроз, в том числе и режима «двойного гражданства», который Россия, например, использовала для дезинтеграции Грузии на стороне осетин и абхазов. Вместе с тем, необходимо отметить, что проживающие на территории Сибири тюркские этносы (татары и т.д.), имеющие свои государственные образования в составе Российской Федерации, комплементарно и с особым вниманием относятся к развивающемуся высокими темпами Казахстану, питая этим свои культурные и цивилизационные предпочтения. Этот фактор также можно отнести к положительным в сфере укоренения Казахстана на северо-западном стратегическом геополитическом направлении.
Еще большее значение Казахстану придадут, с одной стороны, строящаяся в северо-западном направлении стратегическая трасса «Западный Китай - Западная Европа», а, с другой стороны, также объявленный перевод казахского языка с кириллической на латинскую графику, который должен закончиться к 2025 году и практически завершит культурно-цивилизационную унификацию графики основных тюркских этносов, развивающихся в условиях суверенитета и государственной независимости. В целом, данные проекты лежат в русле обозначенных мной в 2006 году принципов казахской национальной идеологии, включающих перевод всей транспортной системы Казахстана на стандарты ЕС, с переходом на «узкую» (читай: «скоростную» - В.Т.) колею железной дороги, увеличивающую скорость движения современных пассажирских и грузовых поездов на порядок, и переход, посредством перевода на латинскую графику казахского языка, к новой культурно-цивилизационной парадигме развития, к которой порой осознанно, а порой бессознательно идут практически все тюркские этносы.
Итак, в целом судьба силовой модели евразийства практически решена, хотя довольно влиятельная часть российской политической элиты не желает согласиться с уже свершившимся фактом, по привычке «старшего брата» выдвигая заведомо непроходимые идеи «общего евразийского парламента», «общей валюты», «общих границ», «общего языка» и т.д. Создается впечатление, что она не готова к восприятию нового, не понимает и не видит существа современных культурно-цивилизационных проблем и задач, которые необходимо решать также по новому. Россия не обладает, прежде всего, достаточными ресурсами и степенью защиты от центробежных тенденций во внутреннем государственном устройстве (нестабильность во всем Северном Кавказе, несбалансированность социально-экономического развития регионов, культурная этническая разобщенность, негативная демографическая ситуация, низкий рост ВВП, отсутствие консенсуса в обществе в отношении модернизации и т.д.) для восстановления евразийского материка на силовой основе, как это было все предыдущие века. Хотя, силовая консолидация может проходить под флагом защиты отечества от внешних угроз (военной экспансии, терроризма) и под флагом прагматизма, тем не менее, как эти, так и другие, более глубокие причины не могут изменить ее будущего, поскольку у России нет иной альтернативы, как следовать мирному (демократическому) и самоопределяющему (национально-суверенному) велению времени. Это верно не только для ближайшего будущего, но и в принципе.
Как минимум, прошло время империй, создаваемых и удерживаемых при помощи силы, а многочисленные федеративные проблемы России мешают и будут мешать ее осуществлению внешнего объединения в унитарное государство. Россия не имеет или имеет совершенно слабые обратные связи со своими собственными внутренними этническими анклавами, которые в силу слабости или отсутствия этой обратной связи неизбежно политизируются на основе факторов национального и религиозного возрождения. Неадекватность «прорусской» и «христианской» идеологии внутренним сдвигам в самой основе культурно-цивилизационной плиты, на которой покоится многоэтническое и поликонфессиональное российское общество, приведет и уже приводит к трансформации трещин в настоящие культурные разломы, могущие в перспективе привести к фрагментации самого основания и, в дальнейшем, распаду России. Никто не отрицает, что без России как геополитического полюса, стержня, не существует Евразии, но и никто не может отрицать, что новая Евразия сможет существовать и без России, случись уже с ней дезинтеграция.
Как минимум, Казахстан и другие новые независимые государства, являясь субъектами международного права, преследуют свои национально-государственные интересы, не всегда и не во всем совпадающие с интересами России. Новые независимые государства очень активно включаются в процессы международной политической, экономической, гуманитарной интеграции. Каждая из бывших советских республик, став независимым государством, по необходимости, а не в силу искусственных причин, - с той или иной степенью активности и успешности определяет свою национально-государственную идентичность. Эти государства не хотят и не будут оставаться периферией одного, русского мира. Проблема же установления российской евразийской модели с доминирующей ролью русского народа, пытающегося консолидировать различные гражданские и человеческие сообщества на православных духовных ценностях в пространстве СНГ, является на сегодня неадекватной даже для самой России. Это - модель ее внутреннего самообустройства, как бы не выступали против такого усеченного, по меркам вчерашней политической истории, проекта сами российские политики и политологи, которая не имеет длительных перспектив исторического развития в силу проявляющихся все более и более тенденций глобализации и, одновременно, национализации общественных процессов в самой России.
Именно Казахстан является важнейшей, узловой страной как для новых независимых государств, так и для России, способной обеспечить той же России но уже на основе нового «тюркского проекта» сохранение культурно-цивилизационного предметного и духовного притяжения и капитала. Именно Казахстан является естественным мостом, соединяющим Европу и Россию со странами Центральной Азии, зоной плавного перехода от одной культурно-цивилизационной платформы к другой, от цивилизационного выбора которого зависит судьба России и как федерации, и как державы. Ведь, без влияния на ЦА Россия превращается из великой державы в региональную державу третьего мира, поскольку теряет геостратегический и военно-политический контроль над этой территорией, теряет проводников своего влияния в этих странах.
Тюркский проект важен еще и потому, что трансформация варианта срединной Евразии в новое, расширенное партнерство без участия ЕС, например, с Китаем, означающее неминуемое расширение и углубление многопланового взаимодействия этой страны с Россией, резко уменьшает шансы Казахстана играть в ней сколько-нибудь значимую роль.
Тюркский путь к Большой Центральной Азии
Китай и Россия являются, образно выражаясь, Сциллой и Харибдой нашей новой исторической судьбы и для сохранения статуса самостоятельного государства с относительно независимой внешней и внутренней политикой, имеющего амбиции превращения в региональную державу, необходимо было подготовить условия для того, чтобы не быть зажатыми между этими двумя гигантами в экономическом, военном, политическом и культурно-цивилизационном отношениях. С другой стороны, политика интеграции в ЕЭП с предварительным обособлением Беларуси, Казахстана и России в Таможенном Союзе привела к тому, что Китай еще больше осознал важность Казахстана и Центральной Азии как цивилизационного буфера с Россией на пути удовлетворения его растущих потребностей в углеводородном и ином сырье, которым так богат регион, а также в транзитном и культурном потенциале. Ведь именно тюркский мир – мир тенгрианско-мусульманской культуры, который раньше не замечали и игнорировали, является связующим звеном между миром славянской (православной) и китайской (буддийско-конфуцианской) культурами.
Поэтому, Казахстан и в целом регион Центральной Азии, к примеру, благодаря формату ШОС сегодня приобрели и еще больше укрепляют статус геополитического и геостратегического центра континента в силу особой специфики интересов России и Китая. Имперские политические интересы России и прагматические экономические интересы Китая придали Казахстану и ЦА дополнительные возможности для развития: используя Россию и Китай как полюса магнита, Казахстан и регион «раскручиваются» самыми высокими политическими и экономическими темпами, превращаясь в прямом и переносном смысле в центр социально-экономической модернизации, в центральную ось континента, в стержень на котором держатся «мировые небеса» Евразии (по аналогии с Хан-Тенгри). Последние международные события (приезд в Казахстан Премьер-министра Великобритании Д.Кэмерона, активизация казахстанско-американских и узбекско-американских связей, достижение уровня стратегического партнерства между Казахстаном и Узбекистаном и др.) свидетельствуют о кардинальном возрастании роли ведущих держав региона – Казахстана и Узбекистана – локомотивов политико-экономического развития тюркского и центрально-азиатского сообщества в модерации и медиации самых актуальных проблем безопасности Евразийского континента. Предстоящий вывод войск западной коалиции из Афганистана и последующие процессы возвращения страны на рельсы мирного развития, как и успокоение всего региона Южной Азии, будут осуществляться при непосредственном участии Казахстана и Узбекистана, при полной военно-политической и экономической поддержке США и ЕС, включая передачу основной части оставшегося вооружения этим двум странам.
Иными словами, формирование Большой Центральной Азии как общего и открытого пространства, военно-стратегическую и геополитическую конструкцию которого, как известно, продвигал американский стратег геополитики Ф.Старр, выпадает, в частности, на долю именно тюркских этносов, которые, как и прежде, готовы разделить ответственность за судьбы континента и мира. Это историческая миссия тюрков: быть организаторами и охранителями социального порядка на континенте. В целом же, данный вызов, сопоставимый по своему историческому значению с возникновением новой планеты в солнечной системе, по сути является процессом возрождения высокопассионарной тюркской суперэтнической целостности, тюркской цивилизации, исторической задачей которой, как и прежде, станет перерождение человеческого сообщества на основе универсальных философских принципов, заключенных в современной номадической философии.
Вообще же, такая общая география «открытого пространства» раньше позволяла легко проникать тюркам в самые отдаленные уголки всей северной Евразии и считать ее своим ареалом обитания. Эти огромные и не защищенные с точки зрения естественного географического ландшафта территории становились относительно легкой добычей любого мало-мальски централизованного государства (самые яркие примеры – это Тюркский Каганат и Золотая Орда). И если в условиях кочевого скотоводства было возможным сохранять социальную гармонию, основанную на этических кодексах и стандартах ордынского народного поведения, то сегодня эта малозаселенность пространства, вкупе с транспортно-логистической неразвитостью, вытекающей из этого дороговизной перевозок, являются основными причинами сохранения бедности и неэффективности государства (как России, так и Казахстана) по сравнению с развитыми странами мира.
Данный факт свидетельствует о том, что, чтобы удержать страну, недостаточно, к примеру, разбомбить ее территорию, пройтись солдатским сапогом по ней с края и до края, важно ее заселить культурно-историческими индивидами и социально-экономически обустроить. А именно с этим не все в порядке как в Казахстане, так и в России. Но если в Казахстане геополитическое направление развития государства на северо-запад уже реализуется и наряду с церквями в центральных и северных областях страны активно строятся мечети, соборы и синагоги, то в России имперская заброшенность окраин видна и проявляется повсеместно, поскольку все ресурсы и силы консолидируются на центральном направлении (только на Москву приходится почти половина финансов страны) и переправляются далее посредством оттока капитала в развитые страны. Запустение сибирского региона и разрушение церквей и поселков свидетельствует о том, что данный регион необходим только сырьевым корпорациям, извлекающим недра, но ни в коем случае не нужен для обустройства жизни этносов, населяющих его. Фразу М.Ломоносова о том, что «богатство России будет прирастать Сибирью», в современной России понимают буквально, т.е. сугубо меркантилистски.
Поэтому социально-политическая (в интеграционных формах) и миграционная (по мере расселения тюрков (казахов, узбеков, татар, кыргызов, башкир и т.д.)) экспансия на север, в Сибирь, является в долгосрочном геополитическом отношении весьма актуальным и привлекательным проектом, легально и легитимно расширяющим ареал обитания тюрков до западных границ Сибирского и Казанского ханств середины XIV- начала XV века, которые таким образом составляли (определяли) западные ареалы обитания тюрков, составляли западные территории тюркского мира. Иными словами, граница между Московским, с одной стороны, и Сибирским и Казанским (Крымским и т.д.) ханствами, с другой стороны, составляла границу тюркского и славянского (православно-христианского) мира.
(продолжение следует)