Захватившая треть Ирака и такую же часть Сирии исламистская организация «Исламское государство» (ИГ) будет разгромлена возглавляемой США коалицией — это всего лишь вопрос времени. Правда, неясно, уйдут на это месяцы или годы, а также — во что превратится Ирак, который уже сейчас похож на некую территориально-политическую агломерацию. Скорее всего, от иракской государственности останутся в основном символы — флаг и герб.
Итак, рано или поздно коалиция отпразднует победу. Но после этого на повестке дня встанет ключевой вопрос: какая политическая система наилучшим образом способна обеспечить стабильность в Ираке и контроль над всей территорией страны? Представить себе эффективную суннито-шиито-курдскую коалицию — то есть демократическую модель — почти невозможно. После всего, что пережило иракское общество, это утопия — особенно с учетом того, что на участие в подобной коалиции почти наверняка стало бы претендовать «умеренное крыло» ИГ, которое наверняка объявится.Спасти Ирак и вытащить его из кризиса может только жесткая военная диктатура, но это чисто теоретическое рассуждение. Никаких шансов на то, что к власти в стране может прийти «отец нации», популярный и авторитетный среди всех групп населения, нет и не предвидится. «Второго издания» Саддама Хусейна не будет.
Остается полагаться на «внешние скрепы», на заинтересованность зарубежных партнеров Багдада в сохранении целостности иракского государства. С одной стороны, это представляется реальным, поскольку ни соседи Ирака, ни Запад не заинтересованы в его распаде — слишком печальными могут оказаться последствия. Однако, с другой стороны, долго (а то и вечно) нести ответственность за чужое государство — дорого и рискованно. Об этом свидетельствуют Афганистан и тот же Ирак после устранения режима Саддама Хусейна.
Ирак разделен по этническому принципу — на арабов и курдов (18% населения), а также по религиозному принципу — на шиитов (65%) и суннитов. Управление этой разобщенной страной из ее столицы — Багдада — будет осуществляться скорее формально. В известной степени формальной станет и иракская внешняя политика. Курдистан уже выстраивает собственные внешнеполитические и экономические связи с Турцией, США, Россией. В свою очередь, некоторые нефтяные компании (в Ираке сосредоточено 11% мировых запасов нефти), декларируя лояльность багдадскому правительству, завязывают контакты с теми, кто реально контролирует обстановку на местах — в частности, в том же Курдистане.
(Кстати, возникает также вопрос: куда и кому экспортирует нефть из захваченных им скважин ИГ?)
Важно то, что фрагментированный и нестабильный Ирак не является на Ближнем Востоке исключением. Есть еще Ливия — расколотая и с неясной судьбой; есть Сирия, где три года бушует гражданская война. Для региона становится типичной модель рыхлого, неустойчивого государства. Тенденция к трансформации государств в соответствии с данной моделью может распространиться и на другие страны: так, нестабильности опасаются в Иордании и даже в Египте, где после прихода к власти фактического диктатора Абд аль-Фаттаха ас-Сиси его главные оппоненты, «Братья-мусульмане», отнюдь не растворились в атмосфере, а, по всей видимости, накапливают силы для новых битв.
С началом «арабской весны» некоторые политики и эксперты возлагали надежды на этот всплеск народной активности, надеясь на демократические перемены. Однако, вопреки первоначальным необоснованным ожиданиям, «арабская весна» привела к региональной катастрофе — и одной из ее главных жертв оказался Ирак.