Тридцать лет назад, 11–12 октября 1986 года, в столице Исландии состоялись переговоры между генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым и президентом США Рональдом Рейганом. Инициатором встречи был Горбачев, который считал, что «коллапс взаимного доверия» в отношениях двух стран можно остановить, возобновив диалог по ключевым вопросам — прежде всего по ядерной проблематике. Несмотря на то что в ходе саммита не было подписано ни одного соглашения, историческое и современное значение рейкьявикской встречи огромно. Генеральный секретарь «империи зла» и президент страны — непримиримого врага коммунистической системы, несмотря на формальный провал их встречи, открыли совершенно новый путь в отношениях двух ядерных сверхдержав.
Подробное изложение руководителями двух государств своих позиций дало возможность совершить невероятный прорыв в сфере взаимоотношений в ядерной области. Уже через год, в декабре 1987 года, был подписан бессрочный Договор о полной ликвидации всех ракет средней и меньшей дальности (РСМД), а в 1991 году — Договор об ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1).
Мне пришлось принять участие в подготовке текстов этих договоров на всех этапах напряженных дискуссий в так называемых «малой и большой пятерках» *. Хорошо помню, каких невероятных усилий это стоило.
Договор СНВ-1 потребовал особенно усиленной работы, которая длилась не менее пяти лет. Каждую страницу этого большого документа в процессе его создания сопровождали десятки сносок, в которых отразились противоположные позиции сторон. По каждой из них приходилось искать компромиссное решение. Разумеется, без политической воли на высшем уровне достичь компромиссов было бы невозможно.
В результате был согласован и подписан беспрецедентный договор, который до сих пор можно считать образцом в отношениях двух недавних противников. В нем было реализовано первоначальное предложение М. С. Горбачева о 50-процентном сокращении стратегических вооружений: стороны договорились о сокращении почти 12 тысяч ядерных боезарядов до 6 тысяч.
Система контроля за соблюдением условий договора была беспрецедентной, она и сегодня поражает воображение: около ста различных уведомлений о текущем состоянии объектов СНВ, десятки различных типов инспекций на местах, обмен телеметрической информацией с данными для ее расшифровки после каждого пуска межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) и баллистической ракеты, базирующейся на подводной лодке (БРПЛ).
Такая открытость в самой засекреченной сфере между недавними противниками не имеет примеров. Даже в отношениях ближайших союзников — США, Великобритании и Франции — подобного никогда не наблюдалось.
Несомненно, без Договора СНВ-1 не было бы и Пражского договора по СНВ, подписанного президентами РФ и США в 2010 году. Именно на основе и с использованием опыта СНВ-1 стали возможными подготовка, согласование и подписание договора в Праге. Правда, в этом документе количество ежегодных инспекций на местах в наземных, морских и авиационных базах ядерных триад сторон составляет только 18, количество уведомлений о текущем состоянии объектов — 42, а число передач телеметрических данных при пусках МБР и БРПЛ — 5.
В соответствии с периодическим обменом данными, предписанным Пражским договором, в настоящее время в составе стратегических ядерных сил (СЯС) России насчитывается 521 развернутый носитель с 1735 ядерными боезарядами. У США имеется 741 развернутый носитель и 1481 боезаряд. В 2018 году у сторон должно быть не более 700 развернутых носителей и не более 1550 боезарядов на них. Договор будет действовать до 2021 года.
Эти цифры, однако, не дают представления о реальной ситуации в отношениях между Россией и США.
Кризис и застой в сфере контроля за ядерными вооружениями нельзя оторвать от общего кризиса отношений России и Запада из-за событий на Украине и в Сирии. В ядерной сфере сложности начались еще раньше, практически сразу после 2011 года, когда в перезагрузке российско-американских отношений наступила пауза. По продолжительности этот кризис не знает себе равных за почти полувековой период контроля над вооружениями. Ранее после каждого нового договора стороны сразу же приступали к консультациям по дальнейшим сокращениям СНВ. После 2011 года никаких консультаций нет. И чем дальше, тем чаще высокопоставленные чиновники используют ядерную терминологию в публичных заявлениях.
В июне 2013 года, выступая в Берлине, президент США Барак Обама предложил России заключить новый договор, сократив стратегические вооружения сторон примерно на одну треть. В этом случае российские и американские СНВ могли быть ограничены по числу боезарядов до 1000 единиц, по развернутым носителям — до 500 единиц.
Очередное предложение со стороны Вашингтона о дальнейших сокращениях СНВ было сделано в январе 2016 года. Возможно, это стало реакцией на обращение к лидерам США и России известных политических деятелей и ученых, среди которых были сенатор С. Нанн, бывшие министры обороны США У. Перри и Великобритании лорд Д. Браун, академики Н. Лаверов и Р. Сагдеев, бывший посол РФ в США В. Лукин, бывший генеральный директор МАГАТЭ Х. Бликс, видный шведский дипломат Р. Экеус, известный американский общественный деятель С. Эйзенхауэр. Это обращение было подписано в результате совместной конференции Международного Люксембургского форума по предотвращению ядерной катастрофы и Инициативы по уменьшению ядерной угрозы (NTI) в Вашингтоне в начале декабря 2015 года. Известно, что оно было без промедления представлено высшему руководству двух стран.
На это предложение последовал достаточно резкий ответ из Москвы. Были названы причины невозможности переговоров с США:
- необходимость организации многосторонних соглашений с другими ядерными государствами;
- продолжение развертывания европейской и глобальной систем американской противоракетной обороны (ПРО);
- потенциальная угроза разоружающего удара стратегическими неядерными средствами высокой точности по российским ядерным силам;
- неснятая угроза милитаризации космического пространства.
Наконец, указывалось, что Запад во главе с США проводит откровенно враждебную санкционную политику по отношению к России в связи с ситуацией на Украине.
В этих условиях американская администрация со своей стороны выдвинула новое предложение — продлить на пять лет действие Пражского договора. Это предложение можно рассматривать в качестве резервного плана на случай отсутствия нового договора по СНВ. Такая возможность заложена в тексте Пражского договора. Мне представляется, что в сложившихся условиях продление договора более чем целесообразно.
И вот что тут особенно важно. При отсутствии договорных отношений стратегические наступательные вооружения сторон выводятся за пределы правового поля, которое позволяло сторонам в течение нескольких десятилетий надежно контролировать выполнение взаимных обязательств (по состоянию стратегических вооружений, их типажу и составу, характеристикам районов базирования, количеству развернутых носителей и боезарядов на них, количеству неразвернутых носителей). Нахождение в этом правовом поле давало также возможность видеть ближайшую перспективу. Как уже отмечалось, с 2011 года ежегодно проводится до 18 взаимных инспекций на местах в наземных, морских и авиационных базах ядерных триад сторон, передаются друг другу до 42 уведомлений по динамике объектов стратегических ядерных сил.
Известно, что полное отсутствие информации о состоянии вооруженных сил конфликтующих сторон обычно приводит к преувеличению количественных и качественных показателей оппонента и наращиванию собственных возможностей до состояния, которое гарантирует адекватное противодействие. А это прямой путь к неконтролируемой гонке вооружений, что особенно опасно в отношении стратегического ядерного вооружения, так как приведет к подрыву стратегической стабильности в ее изначальном понимании. В первую очередь именно поэтому целесообразно продлить договор по СНВ на пять лет — до 2026 года.
Однако значительно лучше было бы заключить новый договор. Это позволит сохранять устойчивый стратегический баланс при значительном сокращении затрат (в сравнении с затратами, необходимыми для поддержания уровня вооружений согласно Пражскому договору). Очевидно, что это гораздо выгоднее для России, поскольку следующий договор, как и предыдущий, СНВ-1 1991 года, и ныне действующий Пражский договор 2010-го, по существу, приводит к сокращению только ядерных сил США, позволяя России сократить затраты на поддержание договорных уровней, на разработку и модернизацию излишнего типажа ракетного вооружения.
Все вышесказанное говорит о целесообразности, крайней необходимости и абсолютной обоснованности решений и действий, которые должны быть приняты нынешним высшим руководством России и США. Оглядываясь на 30 лет назад, необходимо признать, что результаты саммита в Рейкьявике служат не только бесценным опытом, но и примером высочайшей ответственности лидеров двух государств, Михаила Горбачева и Рональда Рейгана, за сохранение глобальной стратегической стабильности и безопасности.
Такое решение и такие действия способны совершать действительно великие политические деятели. В наше время лидеров такого масштаба, к сожалению, нет. Правда, как давно уже сказал известный австрийский психиатр Вильгельм Штекель, лидер, стоящий на плечах гиганта, может видеть дальше, чем сам гигант. Он сказал, что не должен, а может. Наша задача состоит в том, чтобы помочь современным лидерам на плечах гигантов все-таки посмотреть дальше.
Примечание
* «Пятерка» — специально созданный орган для обсуждения проблематики советско-американских переговоров по ядерным и космическим вооружениям и подготовке соответствующих предложений. В состав «пятерки» входили представители ЦК КПСС, Министерства обороны, Министерства иностранных дел, КГБ и Военно-промышленной комиссии при Совете министров СССР. «Большая пятерка» собиралась на уровне глав ведомств, «малая» — на уровне их представителей.