Эта ссылка откроется без VPN
Как долго российская экономика будет сохранять устойчивость, необходимую для внутриполитической стабильности и продолжения войны с Украиной? Этот вопрос вызывает сейчас немало споров.
На первый взгляд, экономика находится в хорошей форме. Давно прошел первый шок, связанный с разрывом торговых и финансовых связей с Западом. Большинство экономических агентов адаптировались к новым условиям, нашли замену комплектующим и расходным материалам либо обходные пути их доставки. Каскадной остановки производств из-за обрыва цепочек поставок удалось избежать. Валютная выручка России сопоставима с довоенными годами, пусть и не самыми жирными. Значительная часть экономики переведена на обслуживание армии, и уже в несколько раз вырос выпуск товаров военного назначения (в том числе сложной техники вроде самолетов Ил-76). Российские чиновники и пропагандисты бравируют тем, что ВВП растет сильнее, чем экономики стран Европы.
Однако было бы ошибочно думать, что привычные для макроэкономистов мерила состояния экономики — инфляция, учетная ставка Центробанка, темпы роста ВВП и так далее — применимы для понимания происходящего в России.
В странах с рыночной экономикой власти влияют на действия свободных экономических агентов, рассылая им разные сигналы — и на уровне риторики, и при помощи конкретных действий (например, повышая процентные ставки). При этом карьеры чиновников во многом зависят от того, как их политику оценивает население и бизнес. Тем временем внешние наблюдатели, опираясь на сигналы властей, могут вполне уверенно судить об экономическом положении таких стран и их перспективах.
К современной России это не применимо. В стране, конечно, нет плановой экономики по советскому образцу или даже аналога «гуляшного социализма» ряда государств Центральной Европы 1950–1980-х годов. Однако и о рыночной экономике говорить уже не приходится: речь идет о дирижистской модели, подразумевающей активное вмешательство государства во все процессы.
Российская стратегия в преддверии войны. Планы и реальность
Начиная вторжение в Украину, власти РФ рассчитывали на стремительную победу. В Киеве должно было воцариться лояльное Кремлю правительство, а миру предъявили бы fait accompli — свершившийся факт, с которым остается только смириться. При таком сценарии Кремль мог надеяться, что Запад не станет вводить долгосрочные, всеобъемлющие и достаточно болезненные для него самого санкции — положения дел-то все равно не изменить.
К принятию случившегося Запад могла бы склонить и «война» в энергетике — области его наибольшей зависимости от Кремля. Для России такая торговая война была бы чувствительной в денежном плане, но накопленные резервы помогли бы пережить этот период. Кроме того, снижение объема продаж энергоносителей компенсировалось бы взлетом цен на них. А вот Европа ни за какие деньги не смогла бы полностью ликвидировать физический дефицит энергии, и это должно было бы убедить ее в силе российской позиции.
Предположение, что Украина не сможет долго противостоять российскому военному натиску, определило как военную, так и экономическую стратегию Кремля. С одной стороны, бросить в бой все собранные для удара силы, не считаясь с потерями, чтобы достичь оглушительного результата. С другой — не мобилизовывать большую часть экономики и силовых структур, то есть сохранить прежние уровни внутреннего потребления и придержать полицейские силы на случай антиправительственных выступлений в тылу.
Однако блицкрига не вышло. Россия оккупирует около 20% украинской территории, но атаки на крупнейшие города Украины оказались безуспешными. Более того, российские войска отступили из Херсона — единственного областного центра, занятого ими с февраля 2022 года.
А вот стратегия торговой войны с Западом поначалу казалась вполне успешной. В 2022-м энергетическая выручка России выросла, в то время как по европейской экономике был нанесен болезненный удар. Но уже в 2023-м рынок газа стабилизировался, а европейская экономика адаптировалась к высоким ценам (пусть и за счет сокращения энергоемких производств), в результате чего газовая выручка России резко упала.
Тем временем в нефтяной торговой войне можно объявить ничью. Россия экспортирует нефть и нефтепродукты без ограничений в объемах поставок, при этом мировые цены сейчас выше довоенных. РФ не подчинилась административному режиму ценового потолка, но произошло это ценой высоких транзакционных издержек, которые заметно снижают эффективную выручку, приводя ее к довоенному уровню.
Каковы основные экономические цели Путина?
У любого диктатора есть две основные экономические задачи — сохранение власти и создание ресурсов для удовлетворения своих амбиций. Амбиции могут включать в себя, например, обогащение — личное и своего клана, а также желание войти в историю в качестве лидера, при котором страна благоденствовала или расширяла территорию и наводила страх на соседей. Со временем амбиции Владимира Путина менялись: они становились все более воинственными и экспансионистскими. Булат стал казаться более надежным проводником в учебники, чем злато, но современная война — дело весьма затратное. Неудачный блицкриг, превратившийся в затяжную войну на истощение, заставил Кремль менять не только военную, но и экономическую стратегию.
Экономический курс теперь нацелен на две основные задачи. Во-первых, нужно предоставлять достаточно ресурсов (материальных и человеческих) для ведения боевых действий. Во-вторых, у населения должно сохраняться ощущение нормальности, будто ведется не война, а «спецоперация», никак не влияющая на качество жизни. Без этого устойчивость политического режима оказалась бы под вопросом.
В последние месяцы перед выборами режим Путина стал приобретать все более репрессивный характер, уже превзойдя все послесталинские советские режимы. Можно предположить, что после выборов, когда окончательно отпадет необходимость в лицемерии, репрессии только усилятся и покорность населения будет в большей мере достигаться угрозой кнута, чем пряниками. Но даже при изменении баланса благосостояние будет оставаться важным. В своих предвыборных выступлениях Путин не скупился на обещания, исполнение которых может обойтись в триллионы рублей.
Сейчас, через два года после начала полномасштабной войны, основной сценарий — это долгое противостояние. Российская сторона не верит в возможность поражения, но, скорее всего, и не рассчитывает на крупную победу, которая бы позволила требовать установления новых принципов мироустройства (и среди прочего — отмены санкций и реинтеграции России в мировую экономику). При анализе ситуации стоит исходить из того, что в обозримом будущем все существующие санкции будут сохраняться, а контроль за их соблюдением — усиливаться.
Чем сейчас располагает Россия?
Экономическую политику российского режима невозможно понять, не зная, какие ресурсы находятся в распоряжении «корпорации» под названием Russia, Inc. и какое распределение этих ресурсов власти считают идеальным.
До 2022 года Россия обладала значительными валютными резервами, запасами военной техники различного возраста (вплоть до 70-летнего) и модернизированной производственной базой во многих отраслях промышленности. Война и санкции привели к тому, что эти накопления начали стремительно уменьшаться.
Все нужды экономики — текущее потребление, увеличение товарных запасов (например, на случай ужесточения санкций), приобретение инвестиционных товаров, создающих возможности для сохранения и расширения производства в будущем, — могут покрываться либо за счет внутренних ресурсов, либо за счет импорта.
Значительное наращивание производства внутри РФ до войны было невозможно: не было ни простаивающих мощностей, ни излишних трудовых ресурсов. После февраля 2022 года некоторые резервы появились: многие иностранные компании (например, производители автомобилей, бытовой техники и электроники) ушли с российского рынка. При этом спрос на такую продукцию не уменьшился и теперь должен покрываться импортом. Без увеличения импорта не обойтись и в оборонке: запасы вооружений и боеприпасов быстро истощаются, а достаточных резервов для существенного расширения производства внутри страны по-прежнему нет.
На оплату импорта может идти либо текущая валютная выручка, либо валютные накопления. До войны постоянно возникали вопросы: почему резервы России столь непропорционально велики, на что же они копятся? Сейчас ответ уже понятен.
Золотовалютные резервы (ЗВР) России — это около $580 млрд1. Из-за санкций Россия лишилась доступа2 к $300 млрд, которые лежат на счетах в западных странах. ВВП в 2023 году в пересчете на доллары составил около $2 трлн3. Тогда получается, что отношение ЗВР даже за вычетом арестованной доли к ВВП в России вполне хорошее — показатели примерно как у Франции, Мексики и Канады и, например, в полтора раза выше, чем у Австралии.
Размер Фонда национального благосостояния (ФНБ) — важнейшего элемента бюджетной системы — составлял4 на начало 2024 года около 12 трлн рублей. Но его ликвидная часть — лишь 5 трлн рублей, или $55 млрд (остальное размещено в долгосрочных облигациях и акциях российских компаний и инфраструктурных проектов). Эти $55 млрд входят в состав ЗВР, но распоряжается ими не Банк России, а Минфин.
Кроме того, на счетах граждан и компаний в декабре 2023 года находилось5 около $170 млрд в иностранной валюте. А общая сумма валютных долгов нефинансового сектора составляла $220 млрд.
Что ждет российскую экономику в ближайшие годы?
Бюджет-2023 исполнен6 с дефицитом примерно $30 млрд (это около 10% бюджета, или примерно 2% ВВП). На этом фоне ФНБ «похудел» на 2,1 трлн рублей (для сравнения: в 2022 году было всего минус 300 млрд). В год начала российского вторжения помогли значительные перечисления в ФНБ в соответствии с бюджетным правилом, предполагающим наполнение фонда при высоких ценах на нефть и газ. В 2023-м такого подарка рынки уже не делали, а расходные статьи бюджета заметно выросли.
Российские чиновники в своих выступлениях называли прошлый год «адаптационным». Согласно их картине мира, в течение 2023 года российская экономика должна была преодолеть все проблемы и вернуться на траекторию устойчивого здорового роста. В этом русле и был сверстан бюджет-2024.
Планы подразумевают рост госзатрат в рублевом выражении на 16%. В основном речь идет о повышении военных расходов (сразу на 70%). Тут важно понимать, что столь же стремительного увеличения потока вооружений в армию ждать не стоит. В 2022-2023 годах военные активно опустошали склады, на которых еще с советских времен хранились вооружения. Но эти запасы практически исчерпаны, и запланированный уровень затрат необходим просто для замещения потерь и поддержания прежнего уровня вооруженности армии.
Что касается доходов госбюджета, то планируется их рост сразу на 22%. Это крайне смелая и агрессивная предпосылка, основанная на прогнозе роста как нефтегазовых, так и остальных доходов. Бюджет предполагает, во-первых, высокую мировую цену на нефть, а во-вторых, низкие издержки на преодоление санкционных ограничений по продаже российских нефти и газа. И даже при таких предпосылках предполагается ежегодно брать из ФНБ по 1 трлн рублей.
Между тем если предположить, что расходы вырастут, как запланировано, а доходы останутся на уровне 2023 года, то дефицит бюджета будет составлять уже около $100 млрд в год, или примерно 5% ВВП. В теории это не так много. Например, довольно консервативные правила ЕС устанавливают потолок в 3% ВВП, и этот лимит неоднократно нарушался. Россия с ее практически нулевым уровнем внешнего долга могла бы позволить себе подобный дефицит, но есть одна проблема: у нее нет доступа к внешним рынкам капитала, так что дефицитом придется управлять только с опорой на собственные ресурсы.
Ведение дорогостоящей войны при поддержке привычного уровня потребления в стране и уменьшенного в натуральном выражении уровня производства создает серьезный дисбаланс. Закрыть его можно только посредством увеличения импорта, для оплаты которого придется использовать текущую экспортную выручку и накопления.
В 2023 году Россия сохраняла7 устойчивый профицит торгового баланса (в среднем $30 млрд в квартал по итогам первых трех кварталов года), сравнимый со средними показателями 2015–2021 годов. Но импорт заметно вырос и стал составлять в среднем $95 млрд в квартал против $78 млрд в тех же 2015–2021 годах. Если тренд продолжится, то ресурсов для существования в сложившемся режиме хватит примерно на 2-3 года. А затем уровень ЗВР начнет снижаться до тревожных значений.
Это уравнение может меняться, причем и в плюс, и в минус. С одной стороны, нынешний энтузиазм на фондовом рынке способен спровоцировать, как это часто бывало в прошлом, рост цен на нефть. Это не обязательно может быть связано с увеличением физического спроса. Сырьевые товары (точнее, деривативы на них) давно рассматриваются биржевыми игроками как класс активов, и если они начинают выглядеть дешево на фоне резко дорожающих акций, то инвесторы начинают вкладывать деньги и в бумаги, связанные с сырьем. А это вытягивает вверх и цены на физические поставки.
С другой стороны, ужесточение санкций и контроля за их соблюдением (то есть охота за теми, кто помогает России обходить ограничения) может повысить транзакционные издержки и при продаже российской нефти, и при закупках импортных товаров. Стоимость импорта будет повышаться, а экспортная выручка — снижаться.
Вероятно, Путин и его стратеги полагают, что война на истощение продлится не больше двух лет. В этих расчетах подразумевается, что, во-первых, Украина скоро столкнется с острым дефицитом живой силы. А во-вторых, западные арсеналы окончательно истощатся, новое производство вооружений и боеприпасов не наберет необходимые обороты, избиратели в странах — партнерах Киева окончательно устанут от военных трат и, как следствие, экономическая и материальная поддержка Украины сойдет на нет. Оправдается ли этот сценарий — сказать пока невозможно.
С какими вызовами экономика России столкнется через несколько лет?
Вероятность сокрушительной победы одной из сторон крайне мала. Военные аналитики предполагают8, что российско-украинская война скорее закончится так, как закончились конфликты в Корее или Кашмире — перемирием по линии боевого соприкосновения с последующим превращением ее в аналог 38-й параллели на Корейском полуострове.
Не удовлетворяющее обе стороны перемирие провоцирует желание собрать арсенал для новой попытки достичь желаемого результата, а также вызывает необходимость крепить оборону на случай удара со стороны противника. То есть Россия годами и даже десятилетиями будет наращивать военное производство, как это было с конца Второй мировой войны до старта разрядки международной напряженности в начале 1970-х.
Будут увеличиваться и некоторые другие расходы — например, на социальные выплаты жителям украинских регионов, оказавшихся под контролем России, а также на превращение захваченных городов в витрину путинского режима (как это раньше делалось с Грозным, а теперь — с Мариуполем).
Затраты на военных, вероятно, сократятся, но не слишком сильно: денежные выплаты контрактникам уменьшатся, но это компенсируется тем, что их по-прежнему будет больше, чем до войны.
Еще одно специфическое бюджетное ограничение, с которым все сильнее будет сталкиваться экономика России, — это дефицит человеческого капитала. Проблема существовала и до войны. В РФ крайне мало людей, вступающих в трудоспособный возраст: в 2000 году в стране родилось 1,2 млн человек против 2,2 млн в 1980-м. При этом поколение 1960-х, выходящее сейчас на пенсию, было одним из наиболее многочисленных, и это создает немалую дополнительную нагрузку на бюджет.
Война проблему резко обострила: молодые россияне массово бежали за границу от призыва и мобилизации. Кроме того, уменьшилось число гастарбайтеров: на них повлияли и снижение курса рубля, и возникшие сложности с переводом денег на родину, и угроза попасть под рекрутскую облаву.
В результате армия, новое оборонное производство и старая довоенная экономика конкурируют за уменьшающийся пул трудо- и боеспособного населения. В России на сегодняшний день наблюдается практически полная занятость, на что не устают с гордостью указывать власти и пропагандисты. Но на самом деле речь идет о перегреве в экономике, причина которого — не избыток инвестиционных проектов, а нехватка рабочей силы.
Какие рычаги есть у экономического блока правительства?
Вариантов ответа на вышеописанные вызовы в демократическом обществе и в условиях рыночной экономики, не имеющей барьеров для внешней торговли, не так уж и много. Ключевой метод — повышение учетной ставки. Это средство может остудить экономику и замедлить инфляцию, но одновременно ограничивает пространство для маневра правительства, снижая его возможности для заимствований и увеличивая стоимость обслуживания долга. С другой стороны, такая мера обычно ведет к укреплению валюты и притоку капитала извне, а также позволяет увеличить импорт и предложение средств для инвестиций.
Банк России как раз прибег к повышению учетной ставки, то есть решил следовать классическим рецептам. Однако положение дел в путинской России резко отличается от хрестоматийной модели. С одной стороны, экономика закрывается все больше и больше: множество барьеров для движения капитала создано как изнутри, так и снаружи России. С другой — у правительства РФ есть множество способов, во-первых, изымать ресурсы у бизнеса, компаний и граждан, а во-вторых, перераспределять эти ресурсы между группами интересов. И этими способами власти активно пользуются.
В нынешних обстоятельствах стандартные индикаторы — уровень дефицита бюджета, ставки рефинансирования, курс валюты — могут иметь меньшее значение и информативность, чем при анализе «нормальных» экономик. На что стоит обращать внимание, так это, например, на общий производимый объем массы товаров и услуг за вычетом товаров военного назначения (то есть доступных к потреблению внутри страны). Перевод промышленности на военные рельсы и необходимость снабжения армии означают уменьшение этого объема, который может компенсироваться импортом, на что Russia Inc. и тратит резервы (вкупе с тратами на закупку вооружений у Ирана и Северной Кореи).
Также имеет смысл оценивать динамику потребления различными группами населения. Бенефициарами войны стали жители провинциальной России — городов с предприятиями ВПК, на которых теперь создаются дополнительные рабочие места с высокими зарплатами. От войны, как бы цинично это ни звучало, экономически выигрывают и семьи солдат-контрактников — как живых, так и погибших (денежная компенсация за их смерть часто превышает ожидаемые совокупные доходы погибшего за весь срок его жизни). Выигрывают люди рабочих специальностей, которые едут строить объекты на территориях Украины, занятых российской армией, и в приграничной полосе РФ.
Пострадавшие от войны — это, например, представители наиболее вестернизированного среднего класса крупных городов, чья работа была связана со взаимодействием с остальным миром, а также сотрудники (теперь в основном уже бывшие) иностранных компаний. Теряют и две группы, традиционно составлявшие ядро поддержки Путина, — бюджетники и пенсионеры. Их зарплаты и пенсии индексируются медленнее инфляции, другие выплаты и надбавки, нередко составляющие основную часть компенсационного пакета, могут не индексироваться или даже сокращаться, а накопления на старость уничтожаются инфляцией, являющейся по сути налогом на накопления.
У российского государства есть и другие способы перераспределения ресурсов в свою пользу. Правительство, пользующееся отсутствием независимого парламентского контроля, уже ввело несколько чрезвычайных налогов, в основном касающихся компаний-экспортеров. Иногда это принимает комическую форму: государство вынуждено выдавать субсидии в виде кредитов ФНБ вскоре после того, как отбирает ресурсы у компаний чрезвычайными налогами, как это произошло с «Газпромом».
Другой механизм российского дирижизма — множественные ставки кредитов. В то время как Центробанк пытается сдержать инфляцию, поднимая ключевую процентную ставку до запретительных уровней, правительство может субсидировать выдачу кредитов по льготным ставкам определенным предприятиям или предоплачивать оборонный заказ. То есть выдавать бесплатные кредиты на несколько месяцев.
Еще один важный механизм позволяет создавать избранным работодателям преференции на перегретом рынке труда. Речь о выделении «брони» от призыва для сотрудников.
Тем не менее у роста дирижизма есть пределы. Власти РФ все-таки воздерживаются от ручного и командного управления экономикой. Технократы в правительстве, управляющие экономикой, четко понимают: нужна быстрая, изобретательная и инициативная реакция на все новые меры санкционной политики и вызовы, связанные с войной и противостоянием с Западом. Децентрализация считается основным механизмом, позволившим российской экономике устоять, поэтому прямого ее огосударствления вряд ли стоит ожидать. Государство ограничится искажением экономических стимулов, ведущих к созданию неоптимальной структуры экономики и производства. Но вряд ли, например, станет вмешиваться в детали управления компаниями или сливать их в единые концерны.
Велики ли шансы значительного роста государственных расходов?
В своем предвыборном послании к Федеральному Собранию Путин озвучил широкую программу увеличения государственных расходов. Только прямо названные статьи расходов, вроде программы строительства студенческих городков и увеличения российской спутниковой группировки, обойдутся за 6 лет более чем в 7 трлн рублей. Кроме того, анонсирован ускоренный рост базовой ставки МРОТ (от нее зависят выплаты бюджетникам и социальные платежи) примерно на 10% в год до 2030 года, а также ряд других программ с необозначенным бюджетом, но достаточно дорогих. Финансировать эти программы предполагается, увеличивая собираемость налогов с бизнеса и поднимая ставки налогов для состоятельных россиян. Проблема в том, что традиционно оба налога составляли небольшую часть консолидированного бюджета России (суммы федерального и региональных бюджетов), при этом в основном они служили для наполнения бюджета регионов.
Общая сумма налога на прибыль компаний составила 13% от консолидированного бюджета, налог на доходы физических лиц — около 11%. Поскольку предлагается увеличивать налоги только на доходы состоятельных граждан, полезно посмотреть, каковы были дополнительные сборы от увеличения ставки на 2% для доходов свыше 5 млн рублей в год. Это примерно 150 млрд рублей от общей суммы в 6,5 трлн рублей, 2,5%, собираемые в основном в Москве и Санкт-Петербурге. Если не трогать базовую ставку, а лишь ввести следующие ступеньки налоговой шкалы, то много это не даст. Таким образом, скромные налоговые новации, не затрагивающие большинство населения, не позволят найти деньги на анонсированные программы.
Прошлый опыт реализации картин прекрасного будущего, рисуемых Путиным перед выборами или перед вступлением в должность (причем не только в речах, но даже в обязывающих документах вроде майских указов 2012 года), показывает, что эти обещания, скорее всего, обещаниями и останутся — от чиновников и госкомпаний будут требовать демонстрации усилий по их исполнению, но не более.
Впрочем, определенные программы — например, 700 млрд рублей на «Экономику данных» и 100 млрд на усиление спутниковой группировки — финансирование получат. Ведь, с точки зрения властей, эти программы могут работать как комбинация «цифрового ГУЛАГа» с «цифровым Госпланом», а на укрепление позиций в космосе есть большой запрос от военных, обнаруживших, насколько эффективен в современной войне может быть Starlink и спутниковое наблюдение высокого разрешения.
Сможет ли Россия поддерживать свой военный потенциал?
Даже если не предполагать значительного расширения государственных расходов, уже к 2026 году у властей может не остаться резервов для одновременного поддержания видимости нормальности внутри страны, ведения масштабных военных действий и участия в гонке вооружений. Причем этот момент может наступить и раньше — если, например, борьба Запада с обходом антироссийских санкций будет успешной, Украина нанесет существенный урон российскому промышленному потенциалу, а цены на нефть заметно упадут.
Российские власти вряд ли выберут снижение военных расходов ради сохранения прежнего уровня потребления. Экономика будет становиться все более милитаризированной, причем за счет дальнейшей стагнации или даже снижения реальных доходов населения. Но к серьезным проблемам для режима это вряд ли приведет. Во-первых, уровень жизни все-таки долго будет оставаться выше советского (в частности, за счет значительных накоплений в материальной форме — автомобилей, жилплощади, бытовой техники и прочих товаров длительного пользования). Во-вторых, с учетом усиления репрессий, роста идеологизированности России и наступления на свободу слова власти не допустят открытого общественного недовольства. Или в крайнем случае легко его подавят. Тут есть одно но: уровень вознаграждения силовых структур должен оставаться прежним, однако на это ресурсов у власти хватит.
РФ в состоянии поддерживать военные расходы на высоком уровне еще достаточно долгое время, как это делали другие страны-изгои. Это плохие новости и для населения России, и для соседних стран, и для глобальной безопасности.
При этом эволюция системы, спровоцированная войной с Украиной, создаст множество проблем для тех, кто когда-нибудь придет на смену Путину и его наследникам. Обратное перепрофилирование экономики на мирное производство будет делом затратным. Часть специализированных производственных мощностей окажется «омертвленным» капиталом. Множеству людей придется искать новую работу и изучать новые профессии. И все это в дополнение к трудностям, связанным с реинтеграцией страны в мировую экономику, а также затратам при урегулировании отношений с Западом и Украиной.
Шок для экономики, конечно, окажется не столь сильным, как при распаде СССР. Но его можно будет сравнить, например, с кризисом, с которым столкнулась Финляндия в тот же период из-за обвального сокращения советского спроса на ее экспорт. И это тоже было крайне болезненно.
Примечания
1 Международные резервы Российской Федерации. Банк России. Март 2024. https://www.cbr.ru/hd_base/mrrf/mrrf_7d/
2 Наталия Анисимова. Минфин заявил о заморозке $300 млрд золотовалютных резервов из-за санкций. РБК. 13.03.2022. https://www.rbc.ru/economics/13/03/2022/622dd6ee9a7947081b63341c
3 Росстат оценил рост ВВП в 2023 году в 3,6 процента. Минфин России. 08.02.2024. https://minfin.gov.ru/ru/press-center/?id_4=38851-rosstat_otsenil_rost_vvp_v_2023_godu_v_36_protsenta
4 Данные о движении средств и результатах управления средствами Фонда национального благосостояния. Минфин России. 20.03.2024. https://minfin.gov.ru/ru/document?id_4=93488-dannye_o_dvizhenii_sredstv_i_rezultatakh_upravleniya_sredstvami_fonda_natsionalnogo_blagosostoyaniya
5 Статистические показатели банковского сектора Российской Федерации. Банк России. № 255. Январь 2024. https://www.cbr.ru/Collection/Collection/File/47813/obs_255.xlsx
6 Вадим Вислогузов. Бюджет переходного периода. КоммерсантЪ. 11.01.2024. https://www.kommersant.ru/doc/6444931
7 Платежный баланс, международная инвестиционная позиция и внешний долг Российской Федерации в январе – сентябре 2023 года. Банк России. 29.12.2023. https://cbr.ru/statistics/macro_itm/svs/p_balance/
8 Miranda Priebe, Samuel Charap. The Day After. Postwar U.S. Strategy Toward Russia. RAND Corporation. 09.02.2024. https://www.rand.org/pubs/research_briefs/RBA2510-1.html
