Источник: Эхо Москвы
А. ГРЕБНЁВА: Здравствуйте. В прямом эфире программа «Особое мнение», меня зовут Алина Гребнёва. Я с радостью представляю нашего сегодняшнего гостя. Это Сергей Алексашенко, бывший первый заместитель председателя Центробанка РФ.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Добрый день.
А. ГРЕБНЁВА: Добрый вечер. Начнём мы с Вами с новостей, которые поступают с Российской недели бизнеса, под эгидой РСПП она проводится. И вот Михаил Прохоров нашёл пути решения того, как нам улучшить производительность труда. Там сразу несколько предложений прозвучало. Одним из условий роста производительности труда, мо мнению Прохорова, является гибкость трудового законодательства, одно из претензий к действующему трудовому кодексу – неконкурентные условия по срокам увольнения работников и работающих пенсионеров.
Не все журналисты понимают, что вообще имел в виду Прохоров. На первый взгляд кажется, что всех пенсионеров тут же уволить. Чтобы все без отдыха работали, никаких социальных пособий!
С. АЛЕКСАШЕНКО: Давайте попробуем. Вообще, есть некая закономерность в мире, что чем либеральнее трудовое законодательство, чем проще взаимоотношение работодателя и работника, чем легче его нанять, уволить, чем меньше бюрократии, отделов кадров, справок, анкет, тем выше производительность труда, потому что это, с одной стороны, позволяет бизнесмену резко сокращать избыточную численность занятых, если в этом возникает необходимость, и сокращать издержки. Вот посмотрите, в американской экономике спад, а в период спада в 2009 году все крупнейшие компании отчитались о прибыли.
А. ГРЕБНЁВА: Потому что они поувольняли тысячи человек!
С. АЛЕКСАШЕНКО: Да. Именно поэтому мы увидим, что американская экономика начнёт расти быстрее, чем все остальные. Гибкость позволяет бизнесу снизить издержки, получить прибыль, вложить прибыль в развитие и начать рост. Российская, есть страны с социалистически консервативным трудовым законодательством, к ним относится и Россия, где большие социальные гарантии, где главная задача антикризисной политики и правительства – это повышение доходов населения. Это Россия, это Франция.
Поэтому Франция в Европе проигрывает Германии по производительности труда. Франция проигрывает Англии. Россия проигрывает Польше. Из всех восточноевропейских стран самое либеральное законодательство в Польше. Поэтому в прошлом году Польша росла. Вся Восточная Европа падала, а Польша росла. Михаил Прохоров, насколько я понимаю, в своём выступлении привёл один конкретный пример, что работодатель, увольняя работника, должен ему заплатить среднюю зарплату за два месяца, а если тот не найдёт себе работы в течение следующих трёх месяцев, то ещё три месяца нужно ему заплатить ту же среднюю зарплату.
Скажите, какой нормальный русский человек, понимая, что ему заплатят среднюю зарплату за три месяца, пойдёт искать себе работу?
А. ГРЕБНЁВА: Никакой, конечно.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Ну конечно. Я всё понимаю, что государство хочет заботиться о людях, которые не могут найти работу. Пусть оно заботится из своего кармана, из Прохорова. Есть бизнес. Экономика в конечном итоге, рост экономический, рост добавленной стоимости. Добавленная стоимость создаёт бизнес. Если бизнес не будет создавать добавленную стоимость, если у него всё отобрать, как мясо до кости доскрести, то экономика не будет расти вообще.
А. ГРЕБНЁВА: Но если брать пример США, о которых вы сказали, понятно, что они не платят эти пять месяцев среднюю зарплату. Но у них хорошие социальные пособия.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Нет, нет.
А. ГРЕБНЁВА: Там другая схема?
С. АЛЕКСАШЕНКО: Там государство платит пособие по безработице в течение 6 месяцев и всё. Там мобильность рабочей силы за счёт этого очень высокая. Там люди бегают и ищут работу.
А. ГРЕБНЁВА: Хотелось бы понять, тем, что мы сейчас изменим законодательство, сделаем его более либеральным, всех направо и налево начнут увольнять. Что взамен получат люди?
С. АЛЕКСАШЕНКО: Люди получат понимание того, что нужно бегать и искать себе работу. Люди получат то, что действующий, работающий бизнес сможет получить прибыль, вложить её в развитие производства. расплатиться с долгами. Проблема кризиса текущего в России в том, что бизнес не может расплатиться с долгами. У него огромные долги, внутренние, внешние, а прибыли мало, потому что нужно работникам платить. Расплатятся по долгам. Пока бизнес не начнёт расти, не будет новых рабочих мест. Чудес не бывает в экономике.
А. ГРЕБНЁВА: Понятно, что у нас законодательство меняют не бизнесмены, это только предложение.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Именно поэтому его не примут.
А. ГРЕБНЁВА: Лозунг социальное государство у нас превыше всего.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Не то что превыше всего, но это некий идеологический посыл нынешнего российского государства на нынешнем этапе развития, что социальные гарантии не должны уменьшаться. Тем более что у нас через 1,5 года у нас выборы. Я думаю, что это нереально.
А. ГРЕБНЁВА: Ещё одна тема, говорят о том, что у нас не только процесс увольнения и неприёма на работу хромает, но и пенсионная система, что пенсионеры работают до последнего, потому что их основной источник заработка – это работа, пусть на полставки, а не те пенсионные начисления, которые были сделаны в ходе их трудовой жизни. Какие здесь могут быть решения?
С. АЛЕКСАШЕНКО: Мне кажется, я сегодня много слышал на эту тему по радио дискуссий. Есть некое превратное понимание у большой части радиослушателей нашего общества, что бизнесмен – это такой самодур. Захотел – взял работника, захотел – в любой момент выгнал.
А. ГРЕБНЁВА: Кризис пришёл – всех старше 50 уволить.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Тоже не так. В условиях кризиса есть компании, которые не потеряли свои рынки, у которых спрос не уменьшился, которые продолжали расти. Зачем ему увольнять людей, если у него продолжается рост? Он продолжал нанимать сотрудников. Вся экономика растёт, а какое-то предприятие неправильную стратегию выбрало, где-то ошиблось, они закрываются, увольняют сотрудников. Поэтому неслучайно работник для бизнесмена – это рабочая сила. Он относится к нему как к капиталу, понятно, что задача бизнеса - сделать так, чтобы каждый работник помимо зарплаты ещё приносил какую-то прибыль.
И бизнесмен считает, что если мне дополнительные сто работников или десять или один может принести прибыль, зачем я его буду увольнять! Я его буду увольнять тогда, когда он мне прибыль не приносит. Потому что спрос упал, АвтоВАЗ производил 800 тыс. автомобилей, а в прошлом году 350. Конечно, можно сохранить все 100 тыс. работающих. Но денег на их содержание нет. Пришлось сокращать 30 тыс. Дай бог, АвтоВАЗ через пару лет начнёт производить 1 млн. автомобилей, значит, опять наймут рабочих. Но для этого экономика должна подниматься.
А. ГРЕБНЁВА: Это «Особое мнение» Сергея Алексашенко. На +7-985-970-45-45 можете присылать вопросы, а на сайте слушатели могут увидеть нашего гостя, там идёт видеотрансляция. Вы сказали, что российская экономика должна подниматься для того, чтобы было с работодателями и с работниками хорошо. Мы переходим к докладу и прогнозу ВШЭ, к которому Вы имеете непосредственное отношение. Россию ждёт новый экономический застой. Сергей Владимирович, отвечайте перед лицом слушателей.
С. АЛЕКСАШЕНКО: За свои слова я отвечаю. Знаете, у нас с моими коллегами из Центра развития из ВШЭ, мы готовим ежеквартальный прогноз, наша ситуация достаточно быстро меняется, с прошлого года, с 2009 года, ежеквартально, в конце или начале квартала делаем обновления прогноза и говорим, вот как мы видим развитие экономики. К сожалению, в прошлом году мы зафиксировали то, что антикризисный пакет работает малоэффективно. А в российской экономике сложились некоторые тенденции, которые при их продолжении, любой прогноз – это продолжение тенденции.
Если вы продолжаете тенденции, которые сложились, получается, что российской экономике рост не светит. То, что мы сделали сейчас по итогам первого квартала 2010 года, ещё больше нас в этом убедило. К сожалению, негативные тенденции набирают силу. В течение 2009 года был слабый экономический подъём, где-то начиная с весны, с мая, с июня, может быть. Но он был сконцентрирован в секторе экспорта сырья, росли нефтяные цены, рост спроса на металл, на древесину в связи с тем, что китайская экономика быстро росла, в Западной Европе тоже оживление началось.
А всё, что касается производства на внутренний рынок, продолжало падать. И чем дальше – тем больше.
А. ГРЕБНЁВА: Какой Вы спад прогнозируете по итогам 2010 года?
С. АЛЕКСАШЕНКО: Смотрите, есть ложь и статистика. Поэтому к статистике нужно относиться очень осторожно. Если предположить, что российская экономика остановилась на уровне 4 квартала 2009 года и на этом уровне стоит, то арифметически получается, что она должна вырасти на 3% по отношению к среднему уровню 2009 года. Парадокс, экономика будет стоять, но по отношению к 2009 году рост составит 3%. Поэтому когда официальный прогноз правительства говорит, что будет рост 3% в 2010 году, это означает, что экономика будет стагнировать.
Наш прогноз, что у нас будет не то что плюс три, мы пока говорим, что минус один.
А. ГРЕБНЁВА: Ещё у Вас есть конкретные предложения. Если верно передали Ваши данные прогноза СМИ, там говорится, что Вы предлагаете экспортные пошлины повышать.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Сейчас давайте чуть подробнее на этом остановлюсь. У нас есть две ключевые проблемы, с которыми наша экономика сталкивается. Почему там тормозится рост. Их там много, но две количественные, которые можно посчитать. Первое – это укрепление курса рубля. Мы считаем, что ЦБ на протяжении больше чем года очень сильно укрепляет рубль.
А. ГРЕБНЁВА: Целенаправленно.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Вы знаете, есть слова. А есть дела. ЦБ говорит, что не укрепляет курс рубля, а противодействует его укреплению, но противодействуем так, что рубль укрепляется. Вот какая-то иезуитская конструкция. По факту рубль становится всё дороже и дороже. И сегодня в реальном выражении, с поправкой на инфляцию, он стоит столько же, сколько он стоил в октябре 2008 года. Весь тот девальвационный эффект, который мог помочь экономике конкурировать с украинскими товарами, с китайскими, с вьетнамскими, этот эффект исчерпан.
Наша продукция на внутреннем рынке, про экспорт я вообще не говорю, она становится всё менее конкурентоспособной. Рубль укрепляется очень быстро. В первом квартале он вырос в реальном выражении на 5%. Ни одна страна в мире целенаправленно такой политики не проводила. Нет такого инструмента в экономической политике под названием «укрепление курса рубля». Он сдерживает экономический рост.
Вторая проблема связана с бюджетом. Понятно, что в последние годы, пару лет, расходы федерального бюджета очень сильно выросли. В первую очередь за счёт социальных расходов, за счёт повышения пенсий. И сегодня Министерство финансов стоит перед нелёгкой задачей – или выполнять своё решение, ранее принятое, о сокращении дефицита бюджета и тогда сокращать расходы.
А. ГРЕБНЁВА: В том числе на социальные выплаты.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Нет, нельзя. Зарплату, пенсию легко повысить, а сократить их уже нельзя. Ну вы представьте себе, наш премьер принимает решение понизить размер пенсий.
А. ГРЕБНЁВА: Пусть это не премьер, а министр финансов примет решение.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Нет, министр финансов не может. Решение об уровне пенсий принимает либо правительство, либо законом устанавливается. Вы можете себе представить, что президент или премьер внесут в законопроект – снизить размер пенсий на 10%? Я такого представить не могу. Или снизить зарплаты бюджетникам на 20%.
А. ГРЕБНЁВА: Ну тогда хотя бы их не повышать, если это необходимое условие.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Предположим, зарплаты бюджетникам в этом году не повышаются. Но пенсии продолжают повышаться. У нас сегодня, если взять вообще консолидированный бюджет – федеральный, регионов, внебюджетные фонды, доля выплат населению, зарплаты, пенсии, пособия превышает 50%. То есть у нас половина всех расходов бюджета – это выплаты населению, которые сократить практически невозможно. Это тяжелейшая политическая задача, и нужно, как в Латвии, где пошли на сокращение пенсий, в кризис просто экономика рухнула на 20%, стало понятно, что бюджет по-другому не балансируется.
Я исхожу из того, что в России нельзя сократить социальные расходы. Их, может быть, можно не увеличивать, но решение о сокращении пенсий и зарплат – это правительство не примет.
А. ГРЕБНЁВА: Потому что это чревато политическими последствиями.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Это чревато голосованием электората на выборах в 2011 и 2012 году.
А. ГРЕБНЁВА: Ну, до 2012 года надо экономике дожить, дотянуть.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Сейчас мы это и обсуждаем. Получается что социальные расходы сократить нельзя, поэтому если вы хотите уменьшить дефицит. Вы должны сократить все остальные расходы. В первую очередь идут под нож инвестиции, а потом идут текущие расходы. Поэтому музеи не получают денег на ремонт, больницы не получают денег на медикаменты, школы не получают денег, у них компьютеры есть, а на программное обеспечение нет, и поэтому учителя идут под суд за то, что используют контрафактное программное обеспечение. Вот такие парадоксы.
Мне кажется, что в целом для страны не финансирование бюджетной сферы наносит больший вред. Я считаю, что бюджетную политику в принципе надо перестраивать. Наше предложение – оно комплексное. Оно состоит из нескольких вещей. Первое – не сокращать расходы бюджета или хотя бы в номинальном, какие-то в реальном, не связанные с зарплатой. Начать отчисления в резервный фонд, существует большая угроза.
А. ГРЕБНЁВА: А сейчас они уже не ведутся?
С. АЛЕКСАШЕНКО: Нет, по старому закону. По докризисному закону бюджет сбалансирован на уровне 58 долларов на нефть. По старому закону всё, что свыше 58 долларов, должно идти в резервный фонд. Но по новому закону идёт на текущие расходы, на финансирование дефицита. Вот нам кажется, что правильней сегодня финансировать дефицит за счёт заимствований и накапливать резервный фонд. Слишком велика угроза падения нефтяных цен на среднесрочной перспективе, 3, 4, 5 лет.
Вот наше предложение. Механизм формирования резервного фонда – это повышение экспортных пошлин.
А. ГРЕБНЁВА: В частности, слушатели про заимствование у Вас спрашивают. Из Казани, из Санкт-Петербурга приходили вопросы. Слушатель, строитель, беспокоит разговор о внешних заимствованиях. До какой величины могут возрасти наши внешние долги?
С. АЛЕКСАШЕНКО: Ну, мне кажется, что беспокоиться пока рано, потому что в принципе у России очень маленький государственный долг. Внешний долг меньше 10% ВВП. Для сравнения, критерии для стран – участников зоны евро – 60% доли ВВП.
А. ГРЕБНЁВА: Но нам нужно к ним стремиться, до уровня 50%?
С. АЛЕКСАШЕНКО: Не надо стремиться, не надо ставить такой задачи – давайте мы за два года доведём дефицит государственный долг, или за 5 лет, до 60% ВВП. Это означает, что у нас есть манёвр для экономической политики. У правительства не так жёстко сжаты руки, как в 1999 году, когда внешние займы было привлечь невозможно, когда внутренний рынок после дефолта был заморожен, когда нужно было жить по тем доходам, которые собирались. Нельзя им было что-то у ЦБ забрать, либо деньги, либо драгоценные металлы.
Сейчас у правительства есть среднесрочный манёвр в среднесрочной политике. Можно, пока экономика лежит, надежда же в чём состоит, что экономика когда-то начнёт расти и начнёт платить больше налогов. И за счёт этого удастся сократить дефицит бюджета. А если экономика не растёт, то получается, что, сокращая дефицит бюджета, вы ещё больше давите экономику, вы подрываете надежды на будущее. Поэтому я считаю, что вообще без каких-либо угроз правительство может иметь дефицит 5-6% ВВП на протяжении пяти лет.
Другое дело, что как и любая бюджетная политика должна быть умная, умные санкции против Ирана. Экономика должна быть экономной, а бюджетная политика должна быть умной. То есть мы должны понимать, что мы не просто увеличиваем дефицит бюджета, чтобы раздать деньги Госкорпорациям. Мы должны понимать, что за счёт увеличения дефицита бюджета решаем какие-то стратегические задачи, даём экономике передышку. Финансируем инфраструктуры, строим дороги, аэропорты. Экономика должна получить некое благо, некий набор услуг, которые сегодня она не получает. Тогда рост дефицита будет оправдан.
А если мы его просто проедим, если мы увеличим дефицит бюджета, повысим зарплаты, пенсии, тогда это будет один вред.
А. ГРЕБНЁВА: Но почему тогда ведутся разговоры о тех же улучшениях условий инфраструктуры, инновационных проектов, Сколково пресловутое, Кремниевая долина. Если всё так плохо, всё лежит и непонятно, когда поднимется.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Знаете, можно Сколково построить, такой город Нью-Васюки-2 или 3. Какой-нибудь межпланетный шахматный конгресс провести в Сколково. А можно профинансировать строительство дорог. У нас, насколько я помню, по изначальным планам, по федерально-целевой программе в 2010 году на финансирование транспортной инфраструктуры, основная масса – это дороги, должно было пойти 600 млрд. рублей. А выделено 200. И вот когда меня спрашивают, куда лучше потратить деньги, на строительство непонятного города Сколково или на дороги, я считаю, что на дороги, потому что город Сколково, технологические прорывы делаются не по приказу правительства, если это не связано с военным сектором.
Если финансировать без ограничений научные исследования в сфере обороны, если не считать по затратам, там всё можно сделать, там будут военные достижения, которые нигде в другом месте применить будет нельзя. А если сказать, что мы хотим, чтобы бизнес рос и инновации, технологические прорывы совершал, то нужно создать условия. Нужно, чтобы западные бизнесмены, учёные, партнёры, прилетая в Шереметьево-2, не стояли три часа на пограничном контроле, потому что они время своё теряют.
Они раз постояли, второй постояли, потом плюнули и сказали: «А зачем я туда летаю? Почему я должен два часа стоять на паспортном контроле и ждать, когда меня в эту страну пустят? А потом ещё час стоять на выездном контроле и ждать, когда меня выпустят». Поэтому мне кажется, что улучшение условий инфраструктурных для всего бизнеса, для всей страны, оно гораздо важнее, чем строительство Сколково.
А. ГРЕБНЁВА: Вы сказали, что наши западные партнёры сталкиваются с какими-то проблемами в Шереметьево. Вот эксперты крупнейшего банка США «Bank of America» предсказывают российской экономике самый мощный скачок в мире уже в этом году. Не будем на цифрах останавливаться. Но какой-то сигнал с той стороны позитивный. Может, время воспользоваться им?
С. АЛЕКСАШЕНКО: Смотрите... если вы вспомните ситуацию и поднимите архивы полуторалетней давности, конец 2008, начало 2009 года, т.е. когда уже кризис бушевал, уже пришёл в Россию, посмотрите прогнозы того же самого «Bank of America» или других банков, они все обещали России в 2009 году рост. Наше правительство говорило, что в 2009 году российская экономика вырастет на 6,5%. Ну, они все говорили, что 4,5% вырастет. Потом они стали говорить: нет, 2,5%. Потом – нет, не вырастет – 0. Потом – упадёт на 2,5%. Потом на 5%. Потом они согласились с тем, что упала на 8.
Инвестбанки, у них же задача – продать российские активы клиентам.
А. ГРЕБНЁВА: То есть они спекулируют такой статистикой?
С. АЛЕКСАШЕНКО: Да ничего они не спекулируют. Вот вы клиент, думаете, купить бразильский актив или российский. Я вам продаю российский актив, а здесь сидит ещё один человек, продаёт бразильский. Он говорит, что бразильская экономика в этом году вырастет на 5%. А я сижу и говорю, что российская экономика упадёт на 4%. Вы какой актив будете покупать? Конечно, страны, которая растёт, деньги зарабатываются больше. Потом говорят: «Нет, мы посчитали, что вырастет российская экономика». Значит, можно покупать!
А. ГРЕБНЁВА: «Особое мнение» Сергея Алексашенко продолжим после небольшого перерыва.
НОВОСТИ
А. ГРЕБНЁВА: Здравствуйте. В прямом эфире вторая часть программы «Особое мнение». Сергей Алексашенко, бывший первый заместитель председателя Центробанка РФ. Нам на смс откликнулись на первую часть программы наши слушатели. Предложение Прохорова по либерализации трудового кодекса нашло очень бурный отклик.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Готов поспорить, что не поддерживают.
А. ГРЕБНЁВА: Не поддерживают. Закир пишет: «Кому вообще нужна такая экономика, где люди – пешки, а производительность труда на 99% нужна немногочисленным олигархам для их же олигархизма». Дальше тут возмущаются из разных регионов, из Пензы, из Ярославля, что если меня уволят с моей работы, кто будет кормить моих детей, и спрашивают, почему не пойти по другому пути, не предложить повышение минимального размера оплаты труда.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Давайте остановимся на этой теме, чуть подробнее поговорим. Я не против того, чтобы повышалась социальная защита, не против того, чтобы повышалось пособие по безработице. Но пусть это делает государство. Это как кесарю кесарево, слесарю – слесарево. Меня даже не очень сильно волнует г-н Прохоров и его бизнес, тем более у него бизнес в России ограничен, не сотни тысяч человек. Я смотрю на Россию глазами такого абстрактного бизнесмена. Мы всё время говорим глобализация, глобальная экономика, но мало задумываемся о том, что, хотим мы или нет, Россия является частью глобальной экономики.
Проводится разными международными организациями много исследований и сопоставлений условий для ведения бизнеса в России и других странах. И парадокс в том, что в России откатывается всё ниже и ниже. Вести бизнес в России невыгодно. Нам кажется, мы великая держава, у нас великая культура, мы такие замечательные изобретатели, у нас такая огромная территория, из которой две трети – это вечная мерзлота. Бизнес должен на коленях сюда приходить и молить, чтобы мы его сюда пустили. А мы станем, гордые, и скажем: «Не нужны вы нам!»
А. ГРЕБНЁВА: Потому что у нас есть свой бизнес.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Отлично! Мы видим, что свой бизнес пока не в состоянии расти. Оборудования нет, технологии нет, автомобиль мы можем произвести только «Жигули», телевизоры перестали производить. Ракеты делаем, и те уже не летают.
А. ГРЕБНЁВА: И без господдержки тоже не обходится бизнес.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Но это отдельная история.
А. ГРЕБНЁВА: Слушатели говорят: «Если вы предлагаете упрощать увольнение, откажитесь от всех видов господдержки, уважаемые бизнесмены».
С. АЛЕКСАШЕНКО: Я за это и об этом я ещё год назад говорил, что самая большая ошибка правительства была в начале кризиса – это то, что спасали бизнесменов, спасали титул и собственность. Я не против того, чтобы поддерживать предприятия, какие-то имеет смысл поддерживать, но точно нельзя спасать владение предприятием, когда деньги дают только для того, чтобы сохранить владельца – это ошибка. Так вот, бизнесмен, когда он принимает решение, там, «Кока-Колу» для российского рынка нельзя производить в Польше или Чехии, потому что в конечном итоге это вода, а возить воду тяжело, большие транспортные издержки, поэтому «Кока-Колу» будут производить в России.
Шоколадные батончики тоже будут производить в России. А вот какое-нибудь технологическое оборудование, где стоимость перевозки очень маленькая по сравнению со стоимостью самого оборудования, его можно производить в Польше, Китае или в России. Бизнесмен смотрит, где выгоднее. Смотрим, сколько времени уходит на создание фирмы, какие существуют налоги, кто меня может проверять, кто меня может контролировать. Как легко мне нанять работников, какая у них квалификация, как легко мне уволить работников. И много других критериев.
Бизнесмен сравнивает, где ему лучше вести бизнес. И он решает, что в Польшу иду, и польская экономика растёт. Он решает – в Китай иду, китайская экономика растёт. А в Россию не идут. У нас и правительство их не очень пускает, да и невыгодно здесь. Вот Прохоров честно сказал, ребята, вы хотите, чтобы к вам шли иностранные или российские инвестиции? Сделайте так, чтобы Россия конкурировала за капитал. Капитал – это не деньги. У нас все привыкли, что иностранные инвестиции – это вагон денег привезли и всем раздали, и все счастливые.
Да нет, иностранные инвестиции – это технологии, это оборудование, это знания, это менеджмент, это люди, которые умеют работать на этом оборудовании, которые умеют обучить рабочих работать на этом оборудовании, которые понимают, как часто, когда нужно смотреть на рынок, как менять продукцию, менять ассортимент. Вот что такое иностранные инвестиции. А мы говорим – вы взяли рабочих один раз и не смейте их сокращать. А вздумаете сокращать, вы им пять месяцев платите среднюю зарплату.
А в Китае на следующий день взял и вышел. Мало того, что там средняя зарплата ниже, чем в России, в три раза. Но ещё можно уволить на следующий день без всякого выходного пособия. Какой бизнесмен, сравнивая, где ему работать, в России или в Китае, решит, что ему нужно работать в России?
А. ГРЕБНЁВА: Но есть же примеры, когда находится компромисс. Например, автомобильные концерны. Которые приходят, строят заводы, выпускают на территории России. И с рабочими по западной схеме обращаются.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Ой.... Это миф в российском автопроме. Западный концерн, восточный, корейский, китайский, немецкий, французский, у него есть выбор. Тупо ввезти автомобиль, собранный во Франции, в Германии, в Японии, в Корее в Россию и заплатить безумную пошлину, которую наше правительство установило для защиты отечественного производителя. Мы смотрим, где этот производитель? Не видно его! Но мы его защищаем. Или собрать комплект для сборки автомобиля, сгрузить его в ящик, привезти, заплатить пошлину в 10 раз меньше, а здесь нанять 500 человек, которые будут эти автомобили собирать.
Вот вы бизнесмен. Вы какое решение выберете? Конечно, второе! Они пошли по этому пути. Они посчитали, что есть российский рынок, при такой конструкции 100 тыс. автомобилей мы собираемся в России продавать. Они построили завод мощностью 100 тыс. автомобилей, на котором работает 1500 человек или 2000 человек. Это не 20 тысяч человек или 100 тыс. человек, которые работают на АвтоВАЗе. Сборочное производство, добавленная стоимость очень мала. Основное производство в других странах. Они возят сюда комплектующие и здесь просто собирают.
А. ГРЕБНЁВА: И на данном этапе, получается, мы исчерпали все возможности привлечения каких-либо иностранных инвестиций, потому что то, что сейчас есть, какие условия, они непривлекательны.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Нет, не привлекательны. По разным условиям. Трудовое законодательство – одно из. Мы можем говорить про коррупцию, про неработающую судебную систему, про кучу всяких разных проблем, слабая банковская система. Есть огромное количество проблем, трудовое законодательство – одно из них. Есть понятие – есть необходимое, есть достаточное. Это необходимые условия, но их много. Изменив только трудовое законодательство, вряд ли большого прогресса добиться. Нужно много чего менять. Мы должны конкурировать за капитал, мы должны добиться того, чтобы Россия стала страной, привлекательной для иностранного капитала, чтобы он сюда приходил, чтобы ему было выгодно здесь вести бизнес.
А. ГРЕБНЁВА: Наши слушатели тоже выступают с предложениями, набрасываются на бизнесменов и предлагают прогрессивную шкалу налогообложения, забрать с той стороны, со стороны тех, кто много получает денег.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Ну заберите. Дальше что? Хорошо, забрали вы. Дальше? Бизнесмены взяли и закрыли заводы. И увели капитал за границу, построили предприятия по производству того же самого на Украине, например, или в Белоруссии.
А. ГРЕБНЁВА: То есть это не выход.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Налог – это вещь такая, что это некий компромисс, некое согласие между государством и субъектом налогообложения. Если их обложить 2%-ным налогом, наверное, ничего страшного не случится. А если сказать, что будем брать 50%, они скажут: «Ну, попробуйте, конечно. Один раз вы нас поймали врасплох, но на следующий год вы ничего у нас не найдёте, всё будет за границей, здесь не будет доходов, доходы будут в другом месте».
А. ГРЕБНЁВА: Есть ещё одна, тоже связанная с налогами, налог на роскошь. На Украине активно обсуждается, есть законопроект, если купил яхту, вертолёт или ещё что-то, будь добр, отчисли в казну что-нибудь.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Вообще говоря, при покупке всего вы платите налоги, в том числе и в России вы платите налог на добавленную стоимость, ставка которого 18%. И если вы покупаете яхту, а я не покупаю, то вы заплатите 18%, а я нет. Поэтому вы объективно всё равно платите больше.
А. ГРЕБНЁВА: Просто можно сделать его существенней.
С. АЛЕКСАШЕНКО: Можно. Но тогда яхты будут покупать на Украине или в Белоруссии, у нас же единое таможенное пространство с Белоруссией, Таможенный союз. Это же надо Белоруссию убедить, что надо таможенные пошлины повышать. И Казахстан, такая великая морская держава, у них там Каспийское море, Аральское море, они тоже... Это не панацея. Мне кажется, что эти разговоры, что давайте мы богатых обложим дополнительными налогами, да не плавают океанические яхты в России. Все эти яхты наших российских олигархов, о которых можно найти информацию в прессе или интернете, они почему-то в Средиземном море плавают или в Карибском бассейне. В России вы их не найдёте.
И оформлены не на них лично, а на какие-то компании. Не доберётесь до того, кто является юридическим владельцем этой компании. Все знают, что это яхта бизнесмена А или олигарха Б.
А. ГРЕБНЁВА: У нас остаётся минута. Ещё одна важная тема есть, это вопрос 2012 года и даже «Financial Times» вас интервьюировала, очень коротко, можно ли сделать вывод, что мы протянем эти два года до выборов в экономическом смысле, а уже потом начнём разбираться глобально с экономикой своей?
С. АЛЕКСАШЕНКО: Пока наш прогноз сводится к следующему, что у России есть много экономических болячек, каждая из которых пока что набирает силу. Есть большая вероятность, что удастся основной кризис отложить до после 2012 года. Но вообще-то говоря, он может случиться и до.
А. ГРЕБНЁВА: Спасибо большое. «Особое мнение» Сергея Алексашенко, директора по макроэкономическим исследований ВШЭ. Всего доброго.