Что происходит с безработицей

Негативные тенденции в российской экономике вызваны плохим инвестиционным климатом, который связан с отсутствием защиты прав собственности, неэффективной бюрократией, коррупцией. Для исправления ситуации ничего не делается. Пока не решен вопрос о том, кто из тандема пойдет на выборы 2012 года, никто во власти не будет брать на себя ответственность за то, что делать дальше.

 Матвей ГанапольскийАлина Гребнева, Сергей Алексашенко
Автор
Эхо Москвы
 on 11 февраля 2011 г.
Российская Федерация включила Фонд Карнеги за международный мир в список «нежелательных организаций». Если вы находитесь на территории России, пожалуйста, не размещайте публично ссылку на эту статью.

Источник: Эхо Москвы

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Сейчас к нам подключился один из моих любимых комментаторов, аналитиков – это бывший первый заместитель председателя Центробанка Российской Федерации Сергей Владимирович Алексашенко. Здравствуйте, Сергей.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Доброе утро, Матвей.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Значит, смотрите. Газета «Труд», читаю: «Безработица возвращается. Россияне негативно оценивают рынок труда». Я зачитаю сейчас фрагменты, и как бы… знаете, как в газете что-то пишут большими буквами, да? Большим шрифтом. «Несмотря на стабилизацию экономики, работники по-прежнему считают, что уровень безработицы в стране высокий. Россияне не верят, что российская экономика выходит из кризиса». «Росстат» говорит о том, что безработица снижается на 0,9, а россияне оценивают ситуацию на рынке труда как не самую благоприятную. Уровень безработицы остается высоким, причем… и вот это новое, что отмечается: «Опасения демонстрируют даже жители самых экономически развитых городов. Например, Санкт-Петербурга». Дальше: «Значительно выросло число людей, считающих, что российская экономика находится в плохом состоянии. Их доля увеличилась на 7 процентов. Подобный рост пессимизма среди соотечественников наблюдался только в начале кризисного 2009 года». И вот я, открывая как бы основную статью… сейчас посмотрю, страница 6… Еще одна очень важная цитата. Значит, написано: «Сейчас нет активного поиска людей на новые проекты. Как и в кризис, ищут замену существующим». И от себя добавлю. Я вот здесь разговаривал, был в одной компании, там сидели молодые люди, где-то 30-летнего возраста. И мы стали говорить о безработице, они работают в разных сферах. Вот какая-то была такая компания – абсолютно разные сферы. И все они сказали, что чувствуют себя: некоторые неуверенно, потому что считают, что их направление деятельности будет сокращаться, а другие просто боятся конкретных увольнений. Что происходит?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Матвей, ну я бы сказал так. Проблема состоит из двух частей. Первая – конечно, общее такое тревожное пессимистическое настроение, оно действительно доминирует не только среди работников, но и среди предпринимателей. И мне кажется, что не надо утешаться вот именно высокими цифрами роста, которые отрапортовал Росстат, – 4 процента за прошлый год. Мне кажется, что эта цифра – она искусственная. Там есть много вопросов к ней, я об этом написал. Собственно говоря, работники видят, что новые проекты действительно не запускаются. Инвестиции в бизнес не идут, капитал из страны уходит. Новые рабочие места не создаются. Сектор, который был одним из наиболее таких живых и энергичных до кризиса, – это строительство – продолжает снижаться. И это все накладывает такой вот отпечаток на видение. То есть люди понимают, что, если в компанию не берут новых работников, это означает, что у компании дела не очень хорошо. Если у компании дела не очень хорошо, значит, есть угроза увольнения.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Слушайте, Сергей, я хотел вам задать вот такой вопрос. Вот этот год вообще начался как-то тревожно. И все говорят о нестабильности. Но я замечу, что мы живем в таком положении все 11 путинских лет и два года медведевских. Почему именно в этом году? Что произошло в стране? Что вдруг стало ощущаться, что люди, ну, совсем как-то перестали понимать, какие у них рабочие перспективы?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Матвей, вот у вас там час назад был ваш партнер по фамилии Пикуленко…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да, есть такой.

С. АЛЕКСАШЕНКО: Он может хорошо рассказать. Вот вы едете на машине, все хорошо, и вдруг там начинает двигатель троить, стучать, щелкать. И вы понимаете, что что-то не в порядке. Вот во время кризиса российская экономика начала двоить. И вот тот налаженный ритм, поток, который был до кризиса, он сломался, и вы понимаете: машина не в порядке. И сначала ухо слышит, вот только опытный водитель начинает слышать, что что-то в двигателе не так. Да? Потом начинает машину качать…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо. А что не в порядке? Чего у нас не в порядке?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Темп роста потеряли.

А. ГРЕБНЕВА: Это следствие. А причина?

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Причина? Ну скажите, что в основе стоит?

С. АЛЕКСАШЕНКО: В основе – плохой инвестиционный климат.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: А почему плохой инвестиционный климат?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Потому что для любого инвестора есть… вот, знаете как, нельзя построить здание начиная с крыши, здание строится с фундамента. Для любого инвестора фундамент – это защита прав собственности. Это суды, это закон, это эффективная бюрократия, которая дополняет требования закона, это борьба с коррупцией или, по крайней мере, низкая коррупция и стремление ее задавить. Вот это и есть основные положения инвестиционного климата. Это не секрет, об этом все говорят, об этом все знают. Президент в каждой своей речи об этом говорит. Но ничего не делается. А инвесторы видят только ухудшение, а в других странах – улучшение. И они уходят, они говорят: «Знаете, мы лучше вот фундамент будем в другой стране строить. Или здание строить, там фундамент получше». В Китае получше, в Бразилии получше, в Венгрии, в Украине. Везде получается, что фундаменты строят, а в России мы проектируем крышу. Мы проектируем финансовый центр, мы проектируем высокоскоростные дороги для чемпионата мира по футболу. А фундаменты строить не хотим.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: А фундамент – это коррупция… и что еще?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Это защита прав собственности, это суды, это эффективная бюрократия.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да… Спасибо вам большое. Мы опять возвращаемся все к тому же. Да?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Да. Не бывает чудес.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: А еще вопрос. Почему именно сейчас, в этом году, это стали ощущать наиболее остро? Все стали ощущать, абсолютно все!

С. АЛЕКСАШЕНКО: Матвей, смотрите. Вот до кризиса, последние 3 – 4 года перед кризисом, экономика развивалась за счет того, что активно привлекались западные кредиты. И они толкали экономику вверх, всем казалось, что можно строить дома на кредиты, можно покупать автомобили на кредиты. Сейчас кредитов не дают. И вот после кризиса был какой-то период, 4 – 5 кварталов, когда восстанавливались объемы, упавшие в кризис, – в экспорте, в добыче природных ресурсов. Благодаря программе автохлама поднялся «АвтоВАЗ» и потянул за собой что-то. Теперь вот все эти восстановительные процессы – они закончились. А нового двигателя нет. Вверх могут толкать экономику теперь только инвестиции.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Так вот этот социальный пессимизм – он будет шириться, пока товарищ Путин и товарищ Медведев не решатся все-таки на какие-то сущностные изменения?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Да, конечно. Во-первых, они должны решиться на сущностные изменения и договориться, кто из них пойдет в 2012 году. Потому что понятно: пока этот вопрос не решен, там никто не будет брать на себя ответственность за то, что делать дальше. А потом тому человеку, который в 2012 году станет нашим президентом, нужно будет на себя брать ответственность за то, что либо менять, либо не менять. Это все равно будет решением. Даже если оставить все как есть – это тоже решение.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Хорошо, последний вопрос. Если будет принято решение, о котором сейчас говорят… Ну, вы понимаете, у меня для вас нет других лидеров – да? – товарищ аналитик Алексашенко…

С. АЛЕКСАШЕНКО: Да.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Значит, у нас с вами есть их два. И, значит, мы понимаем, либо в том или ином варианте, но до 24-го года у нас будет либо Путин, либо Медведев, за которым будет стоять Путин. Что ждет российскую экономику и Россию в этом случае? Ну, экономику ее…

С. АЛЕКСАШЕНКО: Матвей, еще раз. Вот и тот, и другой могут вдруг принять решение и сказать: «Знаете, вот давайте работать. Давайте менять ситуацию»…

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ну что, с бодуна они будут такое решение принимать?.. Если они 11 плюс 2 не принимали такое решение, так чего они вдруг сейчас его будут принимать?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Вдруг у них попадется какой-нибудь умный советник, который скажет: «Вот уже не получается». Вдруг им скажут: «Вы знаете, Владимир Владимирович, вот уже 4 процента, они, конечно, есть, но на самом деле в этом году будет 2. А инфляция в этом году будет выше 10. А вам идти в президенты. А там еще что-то…». Вот ситуация может ухудшаться, и это нельзя скрыть. Вот этот социальный пессимизм, бизнес-пессимизм, он сквозит везде. И ни премьер, ни президент не могут от него спрятаться.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Ладно, спасибо вам большое, черный вестник. Ничего более оптимистичного не могли сказать по радио, нет?

С. АЛЕКСАШЕНКО: Я старался, я старался. Каков вопрос, таков ответ.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Да уж, действительно. Сейчас вообще антироссийские высказывания тут все пошли. Спасибо вам большое.

С. АЛЕКСАШЕНКО: До свидания.

М. ГАНАПОЛЬСКИЙ: Сергей Владимирович Алексашенко, бывший первый заместитель председателя Центробанка.

Оригинал передачи

Фонд Карнеги за Международный Мир как организация не выступает с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды автора, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир.