Источник: Военно-промышленный курьер
Не скоро воцарится мир на земле обетованнойО своем видении сложившейся обстановки в палестино-израильских отношениях рассказал старший научный сотрудник Фонда Карнеги за Международный Мир Натан Браун.
– Господин Браун, недавно глава Палестинской автономии Махмуд Аббас передал Генсеку ООН Пан Ги Муну заявку на признание Палестины полноправным членом ООН. Чего ожидают в случае принятия положительного решения палестинцы?
– Общая стратегия Палестины в отношении ООН понятна. Не столь ясно другое: чего ее руководители надеются добиться за счет этого процесса, каков тот минимум, на который они готовы согласиться. Очевидно, они считают, что действия на международном, а не на двустороннем уровне, вовлечение в процесс дополнительных участников повысят их возможности и усилят переговорные позиции. Вот почему в прошлом делались попытки вовлечь в процесс ЕС, Турцию, других посредников и т. д. Кроме того, в данный момент палестинцы крайне разочарованы – особенно посредничеством США. В результате они явно стремятся интернационализировать дипломатический процесс вокруг конфликта.
Конкретная цель, которой они добиваются, – полноценное членство в ООН. Палестинское руководство надеется, что это улучшит позиции автономии на переговорах с Израилем. Все перечисленное сомнений не вызывает. Но перед подачей заявки происходили интенсивные переговоры, да и после них дипломатический процесс продолжается. Во многом это происходит за закрытыми дверями, поэтому нельзя сказать точно, какие предложения выдвигаются и на что готовы согласиться палестинцы. Однако на данный момент они, судя по всему, по-прежнему намерены по крайней мере добиваться голосования в Совете Безопасности по заявке Палестины о членстве в ООН. Что будет дальше, не столь ясно. Передадут ли они вопрос на рассмотрение Генеральной Ассамблее? Попытаются ли договориться о каком-либо альтернативном соглашении или предпримут другие действия?
– В войнах 48-го, 67-го, 73-го годов Израиль не был агрессором, но они всякий раз заканчивались в его пользу: захватом еврейским государством новых территорий. 60 лет – это очень длительный конфликт даже по историческим меркам. Было бы прекрасно, если бы в основе международных отношений лежали правда и справедливость, а не сила. В данном случае правда заключается в том, что Израиль имеет право на безопасность, а Палестина – на существование. Есть ли шанс на достижение обеих этих целей в ближайшей перспективе?
– Не думаю, что в недалеком будущем израильско-палестинский конфликт будет урегулирован по принципу «двух государств». Во-первых, с обеих сторон существуют проблемы. Большинство израильтян, пожалуй, поддержали бы создание палестинского государства, если бы думали, что это позволит покончить с конфликтом, но на данный момент подавляющая часть населения Израиля подозревает: урегулировать его дипломатическими методами невозможно. И то, что израильтяне подразумевают под «палестинским государством», вряд ли устроит палестинцев. Таковы проблемы со стороны Израиля.
Что касается Палестины, то там существует такое же недоверие, помимо этого, я бы даже сказал, усталость от дипломатического процесса: ведь этот процесс продолжается со времен соглашений, достигнутых в Осло в 1993 году. За 18 лет он не дал никаких результатов и сама сосредоточенность на принципе «двух государств» и государственности для Палестины не привела к реализации каких-либо национальных целей палестинцев. В то же время руководство Палестины разобщено и слабо, так что у обеих сторон отсутствуют лидеры, у которых хватило бы сил и воли, чтобы добиваться урегулирования, даже если в конечном итоге обе стороны готовы принять согласованное решение вопроса.
Наконец, продуктивный дипломатический процесс сейчас просто не происходит. Соединенные Штаты сегодня, на мой взгляд, волнует множество других проблем в Ближневосточном регионе. Вашингтон тоже устал от израильско-палестинского конфликта и, похоже, не имеет действенного плана его дипломатического урегулирования. Никто из других международных игроков также не способен выступить в роли посредника между сторонами. Так что, на мой взгляд, в ближайшем будущем мы в лучшем случае станем свидетелями сдерживания конфликта, а не его разрешения.
– Палестинское руководство не только расколото, но и контролирует далеко не всю территорию автономии, а только Западный берег Иордана – в секторе Газа правит ХАМАС. Даже если администрация ПА заявит о признании государства Израиль, а разговоры об этом ходят, это не будет отражать позицию всех палестинцев. В своем труде «Возобновление арабской Палестины» (Resuming Arab Palestine) вы анализируете ситуацию в палестинском обществе и властных структурах Палестинской автономии. Как основные выводы этой книги применимы к создавшейся ситуации?
– Книга стала итогом исследования темы институционального строительства в Палестине после соглашений в Осло 1993 года. Палестинцы попытались использовать период, в течение которого они должны были вести переговоры с Израилем, чтобы создать собственные институты самоуправления с целью заложения основ подлинной государственности. Речь идет о девяностых годах, причем, на мой взгляд, во многих отношениях эти усилия оказались недостаточными.
Да, государство, которое рождалось, испытывало серьезные трудности, но тем не менее во второй половине 90-х на палестинских территориях происходило реальное институциональное строительство. Однако в 2007 году Палестинская автономия по сути раскололась надвое: сектор Газа попал под контроль ХАМАСа, а Западный берег остался под управлением Махмуда Аббаса (он же Абу Мазен) и премьер-министра Саляма Файяда. Именно с этой второй национальной администрацией Палестины – той, что контролирует Западный берег, – готово вести переговоры международное сообщество, не желающее иметь дела с ХАМАСом.
Между тем ситуация носит еще более запутанный характер, поскольку соглашения с Израилем подписывала не палестинская Национальная администрация или одна из «половинок» автономии. Их подписала Организация освобождения Палестины, которая, как предполагается, представляет всех палестинцев. И ее тоже возглавляет Махмуд Аббас, являющийся председателем палестинской Национальной администрации. В 1993 году, подписывая соглашения в Осло, ООП недвусмысленно признала Израиль, но в дальнейшем она постепенно теряла позиции в качестве центра принятия решений и эта роль все больше переходила к Национальной администрации. Поэтому сейчас не совсем ясно, кто может авторитетно выступать от имени палестинского народа на международной арене: по-прежнему ООП, или теперь Национальная администрация на Западном берегу, или же ХАМАС в Газе?
Все это неясно и рано или поздно станет одним из важных аргументов израильтян против переговоров с палестинцами. Израильтяне скажут именно то, на что обратили внимание вы: какой смысл подписывать соглашение, если с другой стороны отсутствует единство. Отчасти попытка обратиться к ООН связана с тем, чтобы обеспечить признание Палестины в качестве суверенного государства, чтобы хотя бы на международной арене, если не в реальном физическом мире, появился единый признанный участник переговоров. Кроме того, Махмуд Аббас, возглавляющий половину автономии, а также ООП, надеялся, что это усилит его позиции, авторитет на международном уровне, а возможно, и в Палестине и тогда он сможет реально говорить о себе как о лидере нации.
– Я слышала речь Нетаньяху в ООН – ее транслировали ведущие международные телеканалы, как и речь Аббаса. Можете ли вы перечислить аргументы израильской стороны? Возможно, мой вопрос прозвучит наивно, но почему израильтяне, 2000 лет не имевшие собственного государства, не могут понять стремления другого народа быть независимым?
– Речь Нетаньяху, вероятно, была адресована не столько тем, кто находился в зале, – ООН, может быть, представляется ему «недружественной территорией», и даже не столько мировой общественности. На мой взгляд, он обращался главным образом к Соединенным Штатам, а также к израильтянам и евреям по всему миру. Вряд ли выступление премьер-министра нашло отклик у тех, кто уже и так не поддерживает израильскую сторону. Его аргументы основывались на истории еврейского народа и их суть состояла в следующем: с учетом вековечной привязанности евреев к своей земле и пережитых ими страданий они имеют право на собственное государство и безопасность на родине предков.
С точки зрения истории еврейского народа эти аргументы логичны. Но они прозвучат неубедительно для многих палестинцев и их сторонников, поскольку те считают, что Израиль создан на земле, захваченной у них, то есть еврейское государство возникло за их счет. Если и можно говорить о каком-то позитивном политическом сигнале, прозвучавшем в речи Нетаньяху, то это было высказанное предположение о возможности примириться с созданием палестинского государства. Однако проблема заключается в том, что либо его высказывания были расплывчаты, либо предложенные условия не могли устроить палестинцев. Требования Тель-Авива в плане безопасности израильский премьер сформулировал таким образом, что государство, которое возникло бы при их выполнении, палестинцы не сочтут по-настоящему суверенным и независимым.
А теперь о том, почему израильтянам так трудно поставить себя на место палестинцев. Отчасти это связано с тем, что трактовка палестинцами своих чаяний иногда полностью отрицает какую-либо связь евреев с этой землей, и потому принять ее – значит не только признать права других, но и отречься от своих собственных исторических прав. Такова часть объяснения. Но, на мой взгляд, существует и другая его часть: после теперь уже шестидесяти трех лет весьма острого конфликта преобладание соображений безопасности в израильском политическом дискурсе столь велико, что главным в речи Нетаньяху и основой его популярности в Израиле является тезис, что соображения безопасности важнее любых уступок палестинцам.
Проблема необязательно связана с какой-либо конкретной международной группировкой, а с тем, что в столь нестабильном и взрывоопасном регионе государство Израиль должно быть сильным и иметь все возможности для самозащиты. И если вы смотрите на вещи таким образом, если ваш приоритет – безопасность, говорить о территориальных компромиссах действительно очень трудно.
– А почему 27 сентября, уже после того, как Палестина заявила, что приостанавливает заявку, Израиль сообщил о строительстве еще 1100 домов для поселенцев в Восточном Иерусалиме?
– Лично мне статус палестинской заявки не совсем ясен в известной мере потому, что он зависит от существующих в ООН процедур, которые постороннему понять очень трудно. Но я по-прежнему считаю: усилия палестинцев по интернационализации конфликта и привлечению ООН будут тем или иным способом, в той или иной форме продолжаться.
Что же касается заявления Тель-Авива, то, с точки зрения израильтян, некоторые из этих домов предполагается строить на территории, которую они считают частью не Западного берега, а своей собственной столицы – Иерусалима. То есть в 1967 году Израиль аннексировал значительную часть города Иерусалима, отделенную от Западного берега, и потому считает ее собственной территорией. Конечно, с точки зрения палестинцев и большинства международных акторов, эта односторонняя аннексия не считается законной – то есть строительство поселений в аннексированном Восточном Иерусалиме имеет тот же статус, что и аналогичное строительство в любом другом районе Западного берега. Но такова логика израильтян, и в нынешнем, тяготеющем к правым правительстве весьма широко представлены еврейские поселенцы с Западного берега, а значит, они играют весьма серьезную политическую роль в правительстве Нетаньяху.
Когда Обама в первый раз вмешался и не без труда убедил израильтян ввести ограниченный мораторий на строительство поселений на Западном берегу, Нетаньяху подвергся сильнейшему давлению со стороны своих правых союзников, и в настоящий момент он, по-моему, не только не захочет замораживать дальнейшее строительство, но и не может этого сделать без больших политических затруднений.
– Господин Браун, почему свои действия в ООН Махмуд Аббас не согласовывал с ХАМАСом, а последний высказывал недовольство в связи с заявкой, поданной Палестиной? Как вы прокомментируете это?
– Данные вопросы взаимосвязаны. Если говорить о ХАМАСе, то эта организация скептически относится к возможности урегулирования израильско-палестинского конфликта по принципу «двух государств» средствами международной дипломатии и не считает Махмуда Аббаса легитимным представителем всех палестинцев. Руководители ХАМАСа настаивают на том, чтобы Аббас координировал с ними свои действия, предварительно согласовывал любую инициативу. Максимум, на что пойдет ХАМАС, – согласие на создание палестинского государства в границах 1967 года, но не при условии признания Израиля. С точки зрения израильско-палестинских переговоров подобная позиция сулит мало хорошего.
Примерно год назад стало очевидно, что Аббас крайне разочарован тем, как развивался процесс урегулирования при американском посредничестве, и начал искать альтернативные варианты действий. Одним из таких вариантов явилось налаживание диалога с ХАМАСом и возобновление попыток восстановить единство в рядах палестинцев. Второй заключался в интернационализации конфликта путем обращения в ООН, привлечения к процессу европейцев и тому подобных шагах.
В течение лета выяснилось, что реализовать оба варианта сразу не удастся: примирение с ХАМАСом будет иметь отрицательный международный резонанс, который затруднит дипломатический процесс. Идти по пути дипломатии Аббас должен был без ХАМАСа, и именно так он поступил, отдав предпочтение дипломатическим усилиям на международной арене. В краткосрочной перспективе это усилило авторитет Аббаса в глазах палестинцев, поскольку они считают, что прежде он слишком охотно говорил «да» американцам, о чем бы те ни попросили. Теперь же глава Палестинской автономии весьма драматично говорит «нет» на уровне мирового сообщества, поднимается на трибуну ООН, решительно отстаивает требования палестинцев и т. д.
Так что на данный момент преемник Ясира Арафата обошел ХАМАС на повороте, и в этой организации возник раскол между теми, кто требует подвергнуть Махмуда Аббаса резкой критике, и теми, кто предпочитает помалкивать и выжидать, пока его инициатива не провалится сама по себе. Мне кажется, что если усилия председателя Палестинской национальной администрации по интернационализации дипломатического процесса не принесут конкретных плодов или достижений, то краткосрочный внутриполитический выигрыш Аббаса сойдет на нет и позиции ХАМАСа вновь станут несколько сильнее, чем его.
– Вы уже упомянули, что внимание Соединенных Штатов сейчас сосредоточено на других проблемах и у Вашингтона нет реального плана урегулирования палестинской проблемы. Однако в ходе предвыборной кампании Барак Обама высказывался в поддержку независимости Палестины и год назад, выступая в ООН, вновь подтвердил эту позицию. Почему тогда Америка готова использовать право вето в Совете Безопасности, если там будет обсуждаться резолюция о членстве Палестины в ООН?
– Думаю, здесь играют роль три фактора. Начнем с того, что в первый год пребывания на посту президента Барак Обама был готов вести «войну нервов» с правительством Израиля. Однако, на мой взгляд, в нынешней американской администрации считают: по сути эта война Соединенными Штатами проиграна. Это была борьба за израильское общественное мнение, и Нетаньяху удалось с успехом преподнести себя как защитника жизненных интересов еврейского государства, а Обаму – как человека, настроенного по отношению к Израилю враждебно. Поэтому Вашингтон полагает, что не сумел привлечь на свою сторону израильскую общественность и теперь не может с легкостью идти на новую конфронтацию. Это первая причина.
Вторая причина, по которой американцы грозят наложить вето, думаю, заключается в традиционно ревнивом отношении США к любым другим попыткам посредничества в этом конфликте или его интернационализации. Администрация Обамы просто идет по стопам предшественников, пытаясь не допустить рассмотрения вопроса в ООН, избежать проведения встреч участников Женевской конвенции, перед которыми отчитывался бы Израиль. Соединенные Штаты всегда выступают против таких международных усилий, ведущих к вовлечению других акторов, поскольку хотят играть главную роль. Как мне кажется, речь идет просто о традиционной американской дипломатии.
А третья причина носит внутриполитический характер. Обаме предстоит очень трудная избирательная кампания. Конгресс находится отчасти под контролем Республиканской партии, а она сейчас все сильнее сближается с израильскими правыми. Обама и так ведет с республиканцами борьбу буквально по всем вопросам и, скорее всего, не хочет добавлять к ним еще один спор, тем более что он способен привести к прекращению финансирования конгрессом программ на Ближнем Востоке, в которых заинтересован президент. К тому же, по моему мнению, Обаму беспокоит вероятность того, что палестино-израильская конфронтация может быть использована в ходе избирательной кампании, причем в новом ключе: кандидат-республиканец подвергнет критике нынешнего хозяина Белого дома за недостаточную поддержку союзников США.
– А если говорить об арабских странах, считаете ли вы, что у них существует единая точка зрения на нынешнее положение дел в ближневосточном конфликте? Как вы оцениваете позицию арабско-мусульманского сообщества с учетом так называемой арабской весны?
– Думаю, в арабском мире существует как бы два разных консенсуса. С одной стороны, правительства большинства ближневосточных стран считают, что урегулирование по принципу «двух государств» отвечает интересам арабского мира и в настоящее время является наилучшим способом разрешения конфликта. Это консенсус среди лидеров, правда, не всех, но большей их части.
Однако между общественностью большинства государств Ближнего Востока и Северной Африки тоже существует консенсус, но несколько иной. Он необязательно противоречит первому, но отличается от него, зиждясь на мнении: палестинцам последовательно отказывают в том, на что они имеют право. Этот существующий в арабском мире общественный консенсус заявляет о себе особенно решительно во время таких вспышек насилия, как израильская военная операция в Газе в декабре 2008 года. Таким образом, арабский мир как бы разрывается между стремлением поддержать палестинцев и желанием покончить с конфликтом. Можно было бы преследовать обе эти цели и одновременно, но это весьма непросто, особенно сейчас, в период потрясений, когда правительства испытывают сильное давление со стороны народов.
Таким образом, сейчас очень сложный период, и крайне маловероятно, чтобы какое-либо арабское государство сегодня могло бы играть серьезную роль в палестино-израильском урегулировании. Руководители ближневосточных стран озабочены внутриполитическими проблемами, их внутриполитические позиции ослаблены. На мой взгляд, когда волнения в арабских государствах стихнут и если после этого там будет восстановлена сильная власть, тогда их лидеры начнут действовать на дипломатическом фронте израильско-палестинского конфликта более амбициозно.
– Как будет решен вопрос о беженцах? Или же он, как и вопрос об Иерусалиме, представляется неразрешимым на ближайшую перспективу? Правомерна ли публиковавшаяся цифра – шесть миллионов изгнанников (она включает и внуков тех, кто покинул родину в ходе войны 1948 года)? Палестинцы добиваются права вернуться на территорию Израиля, но сама Палестина не желает принимать беженцев. Примет ли их государство Израиль?
– На мой взгляд, это чрезвычайно сложная проблема. В чем-то она даже сложнее проблемы Иерусалима. В том, что касается этого города, речь по крайней мере идет о реальной конкретной территории. А в вопросе о беженцах, или, как говорят палестинцы, «праве на возвращение», предметом спора являются основополагающие идеи.
Вы сами упомянули об одном из предметов спора – кого считать беженцами: тех, кого изгнали из родных мест в 1948 году? Но большинства из них уже нет в живых. Или потомков этих людей? И что означает «право на возвращение»? Переезд просто на территорию Палестины или конкретно на прежнее место проживания? Если речь идет о возвращении на территорию, ныне контролируемую Израилем, должно ли беженцам предоставляться израильское гражданство и право участия в израильских выборах? А как быть с теми, кто не хочет покидать места, где они живут сейчас, кто обустроил там свою жизнь? Как быть с палестинцами, имеющими, к примеру, гражданство Иордании и считающими, что они обладают правом остаться в этой стране? Что будет означать для них «право на возвращение»? У некоторых оно может просто подорвать нынешнее положение в Иордании.
Это все чрезвычайно сложно, и затруднения, я бы сказал, усугубляются тем, что вопрос дискутируется на крайне эмоциональном, так сказать, экзистенциальном уровне: ни одна из сторон почти не обсуждает практических решений. Если спросить палестинцев, что подразумевается под «правом на возвращение», следует ли считать компенсацию за утраченное имущество адекватной или нет, выяснится, что они сами только лишь начинают обсуждать эти вопросы.
В Израиле сама идея «права на возвращение» вызывает столь негативную реакцию, что там особенно не ведется дискуссий о том, можно ли обеспечить возвращение беженцев и куда именно. Должна ли идти речь о Западном береге? Сколько людей вернутся? Будут ли им предоставляться гражданство и избирательные права? Обсуждение всего этого практически еще даже не начиналось.
Пока спор идет на «символическом» уровне, какого-либо многообещающего предмета для дипломатических усилий я не вижу.
– Как же дальше станет развиваться ситуация в Палестине? Каков ваш прогноз? И какой будет роль России в этом процессе, несмотря на «ревнивое», как вы сказали, отношение США?
– Урегулирование израильско-палестинского конфликта сейчас, по сути, оказалось в подвешенном состоянии. Израильтяне готовы жить в условиях статус-кво, они не рвутся менять существующее положение вещей, а нынешнее правительство еврейского государства заинтересовано скорее в купировании чужих инициатив, чем в выдвижении собственных. Палестинцы же расколоты, а потому неспособны действовать. Вот почему я полагаю, что в ближайшие месяцы, а то и годы все так в этом самом подвешенном состоянии и останется. Не знаю, насколько долго. Думаю, в какой-то момент неизбежен всплеск активности со стороны палестинцев. И ХАМАС не будет вечно придерживаться решения ограничиться контролем над Газой, не нарушая спокойствия в израильско-палестинских отношениях. На мой взгляд, мы сейчас наблюдаем затишье перед бурей. Когда начнется эта буря и какую форму она примет – не знаю.
Вы спрашивали о роли России. Так вот, она член «ближневосточного квартета» – органа, призванного надзирать за мирным процессом. Но только сам мирный процесс сейчас, по сути, не развивается как следует.
Вторая проблема, откровенно говоря, связана с тем, как используют формат «четверки» Соединенные Штаты – они в основном пытаются сдерживать других ее участников (ЕС, ООН), а не вести с ними новые консультации. В такой ситуации партнеры Вашингтона по «квартету» вряд ли возьмут на себя ведущую роль – не уверен, что они в настоящее время даже этого захотят. То есть возможности для серьезной дипломатии сейчас весьма ограниченны, и я не вижу многообещающего контекста для более широкомасштабной роли европейцев, ООН или России.