Источник: RFi
Почему сведения о семье Путина стали появляться в печати именно сейчас? Оказывают ли они влияние на общественное мнение? Почему Кадыров угрожает оппозиции и каковы его отношения с Кремлем? Что осталось от российской оппозиции после убийства Немцова? Каких результатов ждать от выборов в Думу? На эти и другие вопросы корреспондента RFI в Москве Мюриель Помпон отвечает руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Московского Центра Карнеги Андрей Колесников.
RFI: Почему сведения о семье Путина, которые так долго хранились в тайне, начали появляться в медиа?
Андрей Колесников: Это свойство российской политической культуры, которое очень закрыто. Чрезмерно закрыт сам президент. Может быть, это даже свойство не всех российских политиков — например, все было известно о семье Бориса Ельцина, он вел себя в этом смысле как абсолютно западный политик. Путин совершенно другой, он ведет себя как политик очень закрытый, отчасти это связано с его формированием как офицера КГБ, отчасти, думаю, это просто его характер. Есть и техническая сторона проблемы — очень тщательно ФСО, Федеральная служба охраны, скрывала от публики дочерей.Проблема, конечно же, в современном интернет-пространстве, которое постепенно раскрывает все тайное. Естественно, Путин оказался в худшем положении, чем был бы, если бы был открыт. Я не думаю, что он был бы менее популярен, чем сейчас, если бы он был открыт, если бы были известны факты о его семье, если бы его развод с Людмилой не был бы таким неожиданным. Даже если бы люди знали о его сегодняшней личной жизни и отношениях с женщинами, я не думаю, что его рейтинг сильно бы пошатнулся. Это его внутреннее представление о том, что можно о нем знать, а что нельзя. Мне трудно судить, что было в России после казуса Олланда на женском поприще, но я думаю, что здесь мы имели бы нейтральное общественное мнение, либо даже некоторую поддержку президента.
И все-таки, почему именно сейчас?
Заговорили, потому что всплыли некоторые факты, по-моему, даже не через журналистов, а через социальные сети, а сейчас ведь расследованиями занимаются не только журналисты, но и гражданские активисты, и активисты социальных сетей. Сегодня другая ситуация, даже по сравнению с тем, что было, когда эта газета, которая тут же закрылась после этого, раскрыла некоторые факты из жизни президента. От сети невозможно скрыть ничего. Думаю, что это понимает и сам президент, против этого совершенно невозможно бороться. Его тактика, на мой взгляд, достаточно правильная, если он хочет дальше скрывать свою личную жизнь, это молчание — молчание его, молчание пресс-секретаря или общие слова пресс-секретаря.
Сайт The New Times был заблокирован какое-то время после этой публикации, а потом снова открыт? Изменилась ли ситуация со свободой слова по сравнению с тем временем, когда газету, опубликовавшую сведения о личной жизни Путина, закрыли немедленно?
Я знаю, что он был заблокирован в тот же день после предупреждения. Я думаю, что это им только на пользу, в том смысле, что The New Times может почувствовать себя среди других преследуемых СМИ, и ореол преследуемого может оказать некоторую помощь этому изданию. Будет очень много шума вокруг потенциального, не дай бог, закрытия The New Times.
Ситуация не изменилась, изменилась среда, в которой существует нынешняя власть. Думаю, что проблемы могут быть, просто вопрос в том, как власть будет наказывать эти СМИ. С The New Times проще — это маленькое издание, это еженедельный журнал. Они уже получили предупреждение от Роскомнадзора, при этом за другой проступок, поэтому власть здесь сохраняет чистоту рук. Она делает вид, что сохраняет основы свободы слова. С РБК сложнее, поскольку это большой холдинг. Я думаю, что на первый раз эту проблему могут как-то упустить из виду, но свойство нынешней власти состоит в том, что она может затаить обиду, а потом совершенно внезапно, через несколько месяцев, через год это блюдо мести будет подано холодным и достаточно эффективно, так что можно ждать неожиданностей...