Carnegie Endowment for International Peace
В РФ никто не может сформулировать, в чем именно заключаются российские интересы в Центральной Азии. Впрочем, и способность Москвы влиять на положение дел в этом регионе сильно преувеличивается. Дело в том, что страны Центральной Азии — уже не постсоветские государства, а страны исламского мира, сознающие в первую очередь свою принадлежность к мусульманской цивилизации.
После возвращения Путина на пост президента его внешняя политика в Центральной Азии не принесет существенных результатов: Россия не может добиться от стран Центральной Азии стремления к интеграции, и в целом у РФ уже нет лидирующих позиций в регионе.
В Центральной Азии Россия сталкивается с тремя главными внешними вызовами: китайским (экономическим), американским (прежде всего — военно-политическим) и исламским. Строго говоря, это даже не вызовы, а следствие объективных геополитических сдвигов, в ходе которых Россия вынуждена занимать оборонительную позицию.
Киргизия не видит своего будущего вне сотрудничества с Россией: она стремится участвовать в интеграционных процессах, готова сотрудничать по экономическим и военным вопросам. Сами россияне также с интересом следят за событиями в Киргизии, которая осуществляет уникальный эксперимент — построение парламентской политической системы в центральноазиатском регионе.
Михаил Горбачев размышляет о распаде Советского Союза, о политике США в течение последних 20 лет, а также о том, какую роль играют Путин и Медведев в сегодняшней России.
Восстания в арабском мире были спровоцированы слишком долгим существованием авторитарных режимов, находящихся там у власти, и вызванными этим проблемами. В Ливии же мы видим не революцию, а скорее бунт. Что касается стран Центральной Азии и Азербайджана, то влияние арабских событий здесь если и может быть, то лишь незначительное.
Если в республиках Центральной Азии начнутся волнения по типу восстаний в Тунисе, Египте и Ливии, они будут жестоко подавлены. Если же революции в арабских странах закончатся хаосом или приходом к власти исламистских режимов, то на Центральную Азию и Северный Кавказ распространится широкомасштабная партизанская террористическая война, осуществляемая исламскими радикалами.
О формировании парламентаризма в Кыргызстане говорить пока рано. О том, в какой степени прижилась эта форма государственного устройства, можно будет судить только через 5-10 лет. Не исключено, что киргизский парламентаризм станет успешной моделью в регионе.
Большое внимание к Кыргызстану обусловлено его географическим положением и исключительностью политического развития. Неправильно думать, что Кыргызстан — это лишь часть Центральной Азии как единого региона: это абсолютно самостоятельное государство со своими национальными интересами.
Парламентские выборы в Кыргызстане, несмотря на скепсис некоторых аналитиков, состоялись. Киргизское общество проявило сознательность и интерес к своему будущему, а элита продемонстрировала готовность идти по непростому пути парламентаризма. Кыргызстан вновь стал исключением на центральноазиатском политическом пространстве.
Stay connected to the Global Think Tank with Carnegie's smartphone app for Android and iOS devices