Жизнь свела их еще раз. Мы отмечаем годовщину рождения обоих — 1 февраля Борису Ельцину исполнилось бы 80 лет, а 2 марта 80 лет исполняется Михаилу Горбачеву. Сам этот факт поневоле заставляет сравнивать их друг с другом. И это сравнение позволяет понять роль и историческую величину каждого.
Они оба были системными людьми. Иначе они бы не сделали политическую карьеру в Советском Союзе и не добрались бы до самого верха. Но это, пожалуй, все, что их сближает. Они стали противниками, даже антиподами. Но самое главное — им было суждено сыграть противоположные роли.
Горбачев в мировой истории останется человеком, который изменил ее ход, определив траекторию не только двадцатого, но и двадцать первого века. Причем он совершил невозможное: он сокрушил не просто режим и империю — он обрушил мировую систему, претендовавшую на глобальное господство, и обрушил ее именно тогда, когда она еще казалась незыблемой, тем самым изменив мировой порядок. Горбачев сделал то, что Фрэнсис Фукуяма определил как «конец истории». Он обеспечил господство либерально-демократический цивилизации — и уже неважно, что двигало им и насколько он сам предвидел последствия своих шагов.
Горбачев был первым российским лидером, который в своей борьбе за власть решил не использовать насилие, все еще контролируя инструменты насилия. Горбачев был первым лидером в российской истории, который оставил высший пост, не сопротивляясь и не пытаясь продлить свою власть через поиск преемника. Он ушел достойно и с высоко поднятой головой, не цепляясь за Кремль, чего в истории этой империи никогда не было.
«Вы идеализируете Горбачева», — скажете вы. Ведь Горбачев, хотя и начал великую трансформацию, не довел ее до конца и даже сопротивлялся переменам, которые он же и начал. На это я отвечу: не было в мире реформатора, который сумел бы сыграть и роль разрушителя старой системы, и строителя новой. Реформаторы сжигают свою популярность, когда начинают демонтировать привычные уклады. Так что Горбачев и не мог стать созидателем. А в рамках Советского Союза любая реформа, которая вела к отказу от монополии компартии, могла означать только одно — демонтаж Системы, и Горбачеву — пусть и неосознанно — пришлось стать разрушителем, причем не просто системы, но целой цивилизации, претендующей на то, чтобы быть альтернативой Западу.
Ельцин в сравнении с Горбачевым выглядел революционером, готовым пойти гораздо дальше своего медлительного и сомневающегося оппонента. И действительно, именно Ельцин нанес решающий удар по СССР, приобретя демократическую легитимацию российского лидера, а независимая Россия во главе с избранным всенародно лидером — это был уже конец СССР. Именно Ельцин стал знаменем антикоммунизма. Именно он решился пойти на создание рынка. Но вместе с тем Ельцин продемонстрировал и драматический парадокс, который состоит в том, что порой радикальные политические действия скрывают попятное движение. Революционер Ельцин, отбросив старую государственную и идеологическую скорлупу, на деле облегчил процесс возрождения персоналистской власти в новой форме. Именно во времена Ельцина началось восстановление традиционной российской матрицы: единовластие, соединение власти и собственности и возвращение России к своим «сферам влияния». Недаром Россия заявила, что наследует роль СССР.
Осенью 1991 г. Ельцин упустил исторический шанс. Имея огромный запас доверия общества и стихийно возникший консенсус относительно стремления к свободе (даже коммунисты проголосовали за рыночные реформы!), он не попытался конвертировать этот консенсус в новую конституцию и создание новой политической системы. Ельцин и его команда озаботились другим — монополизацией власти, т. е. возвратились к старым правилам игры. Силовое разрешение конфликта с парламентом в 1993 г. и принятие ельцинской конституции вернули Россию к единовластию, поставив президента над обществом и вне контроля общества. Манипуляции во время президентских выборов в 1996 г., которые позволили больному и неадекватному Ельцину сохранить власть, стали началом имитационной политики, которая сегодня подменила суть политической реальности. Передача власти преемнику в 1999 г. стала формой консолидации и воспроизводства персоналистской власти. Ельцин может по праву носить имя архитектора нынешней системы.
Воссоздание новой формы единовластия под либеральными лозунгами надолго дискредитировало либеральную демократию и ее стандарты в России. Так что Ельцин несет гораздо бóльшую ответственность за провал демократического эксперимента, чем Путин. Нынешняя система единовластия с коррумпированным государством и деморализованным обществом, страна, потерявшая траекторию, — это и есть наследие Ельцина.
При Ельцине произошло и кое-что другое. Его правление, которое синтезировало имитационность и традиционализм, позволило Западу начать свою имитационную политику по отношению к России. Она заключалась в осуществлении текущих интересов Запада за счет задабривания российской элиты и заигрывания с ней. Постепенно Запад стал фактором легитимации и поддержки российской системы, которая существует за счет персональной интеграции российского класса рантье в западное сообщество и отторжения западных принципов внутри России.
Правление Горбачева драматично еще и потому, что он не предвидел того, каковы будут последствия его начинаний, и того, что его прорыв лишил его власти, и того, что его собственная страна пока не готова отдать ему должное. Но все-таки самое главное — это то, что Горбачев открыл страну для свободы и надежд.
Правление Ельцина драматично по иным причинам. И ему тоже пришлось испытать на себе действие закона непреднамеренных последствий. Но самое главное — это то, что его эпоха дискредитировала в России свободы и породила безнадежность.
История каждому их них воздаст по заслугам. Нужно еще немного подождать.
