Стремительное падение режима Башара Асада и приход к власти в Сирии радикальных исламистов, с которыми Россия боролась все последние годы, поначалу выглядели как мощный удар по позициям Кремля на Ближнем Востоке. Однако пока последствия для Москвы остаются не столь тяжелыми. Новые власти в Дамаске не заняли жесткой антироссийской позиции и явно заинтересованы в том, чтобы, наоборот, расширить контакты.
Новый баланс
«Мы дали россиянам возможность пересмотреть свои отношения с сирийским народом», — заявил еще в декабре новый лидер Сирии и по совместительству глава запрещенной в России террористической группировки «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ) Ахмед аш-Шараа (Абу Мухаммед аль-Джулани).
И действительно, уже в январе состоялся первый после свержения Асада визит российской делегации во главе с замминистра иностранных дел Михаилом Богдановым в Сирию. Никаких существенных результатов в ходе переговоров достигнуто не было, но встреча показала, что и Москва, и Дамаск заинтересованы в том, чтобы продолжать взаимодействие.
12 февраля дело дошло до телефонного разговора между Владимиром Путиным и Ахмедом аш-Шараа, во время которого новый сирийский лидер подчеркнул, что отношения России и Сирии являются «прочными и стратегическими», — формулировка, которую редко можно было услышать даже при Асаде. В свою очередь Кремль, не сумевший защитить Асада из-за своего вторжения в Украину, явно готов иметь дело с новым руководством, чтобы не потерять свое присутствие в Сирии.
В первую очередь Москва заинтересована в том, чтобы сохранить две военные базы в Тартусе и Латакии, которые играют важную роль в логистике российских операций в Африке.
Также присутствие в Сирии позволяет России оставаться участником переговоров по многим региональным вопросам на Ближнем Востоке. Глава МИД РФ Сергей Лавров затрагивает сирийскую тему в ходе любых контактов с ближневосточными странами — например, во время недавних визитов в Катар, Иран и Турцию. И дело не ограничивается только государствами региона — сирийская тема обсуждалась и на февральских переговорах России с США в Эр-Рияде.
Москва, которая на протяжении многих лет участвовала в определении судьбы Сирии, считает себя вправе продолжать это делать и в новых условиях. Как минимум на уровне риторики: высказывая пожелания и опасения относительно будущего Арабской Республики. Например, по словам Лаврова, потенциал астанинского формата (Россия — Иран — Турция) «далеко не исчерпан и сможет сыграть полезную роль в будущем».
На практике же астанинский процесс, который в предыдущие годы должен был способствовать урегулированию военной ситуации в Сирии, остался в прошлом. Последняя трехсторонняя встреча глав МИД России, Турции и Ирана состоялась 7 декабря в Дохе — за день до падения режима Асада. После этого проведение консультаций в подобном формате утратило смысл.
Со сменой власти в Дамаске Кремлю приходится считаться с тем, что баланс сил изменился в пользу Анкары, которая прежде, симпатизируя повстанцам, была вынуждена соглашаться с условиями Москвы и Тегерана. Теперь турецкая сторона находится в тесном контакте с новыми властями в Дамаске и, напротив, сама может диктовать условия России и Ирану.
Например, сразу после падения режима Асада глава турецкого МИД Хакан Фидан заявил, что именно Анкара обеспечила невмешательство Москвы и Тегерана в успешное наступление повстанцев. Сейчас Турция фактически выступает посредником между Россией и новыми сирийскими властями — спецпредставитель президента РФ по Сирии Александр Лаврентьев после посещения Дамаска в конце января сразу направился в Анкару.
Взаимная сдержанность
Москве не в первый раз приходится выстраивать отношения с исламистской группировкой, которая была запрещена в России, но неожиданно пришла к власти. Похожее произошло с «Братьями-мусульманами» в Египте в 2011 году и с «Талибаном» в Афганистане в 2021-м. Но в обоих случаях нормализации не мешал шлейф прошлого противостояния. В то время как в Сирии Москва, с точки зрения новых властей, была пособницей репрессивного режима, виновного в гибели тысяч людей.
Мало того, долгое время Россия активнее других настаивала на полном разгроме предшественницы ХТШ — «Джебхат ан-Нусры», а также добилась того, чтобы группировку включили в список террористических организаций на уровне Совбеза ООН.
Тем не менее руководство ХТШ оказалось достаточно осторожным, чтобы не выводить прошлое противостояние на новый уровень, а, наоборот, попробовать его смягчить. В ходе победоносного марша на Дамаск в конце 2024 года повстанцы даже не приблизились к российским военным базам, а во время штурма сирийской столицы оставили посольство РФ невредимым — в отличие, например, от разгромленного здания иранской дипмиссии. И с самого прихода к власти представители группировки подчеркивают, что считают важным развитие всесторонних контактов с Россией, называя ее «великой державой».
Такая осторожность связана прежде всего с тем, что ХТШ не хотела бы создавать себе дополнительные международные проблемы в и без того крайне сложной ситуации. Начать с того, что вопрос об исключении группировки из ооновского списка террористических организаций будет рассматривать Совбез ООН, где у России есть право вето.
Также за прошедшие три месяца стало очевидным, что новые власти Сирии не заинтересованы в закрытии российских баз на западе страны. В военном плане они уравновешивают турецкое военное присутствие на севере Сирии, израильское — на юге, а также наличие американских военных баз на востоке, которые сама ХТШ называет нелегальными.
Правда, благосклонное отношение к Москве нового главы Сирии разделяют далеко не все боевики ХТШ на местах, среди которых есть немало граждан России, обвиняемых на родине в терроризме.
В ожидании ясности
На нынешнем этапе Россия и новые власти Сирии заинтересованы в наращивании двусторонних контактов. Но что Кремль предложит взамен на сохранение своих военных баз, арендованных при Асаде до 2066 года, пока остается открытым вопросом.
Формально в Дамаске указывают России на необходимость восстановить «доверие сирийского народа с помощью конкретных мер, таких как компенсация, реконструкция и восстановление». К этому добавляются неформальные требования выдать Асада и вернуть около $2 млрд активов, которые вывез свергнутый президент.
В Москве отвечают, что готовы оказать Сирии экономическую помощь, в которой она остро нуждается после 14 лет вооруженного конфликта, а также не исключают военно-технического сотрудничества с Дамаском. Однако все силы и внимание России по-прежнему сосредоточены на войне в Украине, поэтому помощь Сирии явно будет оказываться по остаточному принципу.
Также на развитие российско-сирийских отношений может повлиять ситуация в самой Арабской Республике, где пока нет даже постоянного инклюзивного правительства, а на прошедшую в конце февраля в Дамаске Конференцию по национальному диалогу не были приглашены представители курдов, контролирующих около 30% территории страны.
В результате Москва, по оценкам которой в Сирии все еще сохраняется опасность большой войны, в обозримой перспективе будет занимать скорее выжидательную позицию. Для активного вмешательства у нее нет ни свободных сил, ни уверенности, что нынешние власти Сирии — это всерьез и надолго. Поэтому Москва продолжит диалог с новыми властями в Дамаске, но не будет спешить ни оказывать им помощь, ни исключать из списка террористов.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
