«Запад-2017»: Россия поражает несколько целей одним ударом

Хотя до начала российско-белорусских учений «Запад-2017», проведенных в сентябре 2017 года, журналисты и аналитики в западных странах проявляли к этому событию чрезвычайно высокий интерес, основные уроки и выводы, которые можно извлечь из учений, стали ясны только после их окончания. В настоящей статье обсуждаются долгосрочные проблемы, еще раз высвеченные учениями или впервые обнаружившиеся в их ходе. Она не содержит подробного отчета о действиях войск, поскольку эти данные исчерпывающим образом представлены в других источниках ¹. Цель статьи — охарактеризовать уроки, вытекающие из «Запада-2017», и темы, которые в дальнейшем нужно иметь в виду, обсуждая другие запланированные масштабные учения российских вооруженных сил. А именно: как наиболее эффективно оценивать такие учения, как на них реагировать и какие общие заключения можно сделать относительно сегодняшних результатов взаимодействия с Россией, которая считает себя страной, находящейся в конфронтации с Западом.

Учения и преувеличения

«Запад» — регулярные, плановые учения, которые проходят в Беларуси каждые четыре года, чередуясь с «Щитом Союза» — аналогичными российско-белорусскими учениями, которые также проводятся с четырехгодичным интервалом, но не выходят за территорию России. В 2017 году учения «Запад» привлекли к себе больше внимания, чем предыдущие, состоявшиеся в 2013-м, лишь по той причине, что в последние годы — на фоне нерешенных вопросов о захвате Крыма и об агрессивных действиях против Украины — ясней осознана угроза безопасности в Европе со стороны России. В этом отношении ситуация схожа с еще более ранними учениями 2009 года, когда на Западе была свежа память о вооруженном российско-грузинском конфликте и, так же как сейчас, оживленно обсуждался вопрос, какая страна станет для России следующей «мишенью».

Комментируя предстоящие учения, западные журналисты и аналитики обсуждали возможную численность российских военнослужащих, которые примут в них участие, строили предположения относительно того, воспользуется ли Россия учениями для прикрытия реального нападения на соседние государства, и утверждали, что после их окончания Москва оставит в Беларуси часть развернутых там сил. В самом деле, после предыдущих крупных военных учений — таких как «Запад» и аналогичных ему — войска оставались на занятых позициях и непосредственно по их завершении проводили военные операции: в 2008 году против Грузии (имеются в виду учения «Кавказ-2008») и в 2014 году против Украины². Неудивительно, что в Польше, Литве и особенно на Украине высказывались опасения, что и «Запад-2017» может послужить прикрытием для очередной российской военной авантюры³. Выдвигались различные теории, объяснявшие, как именно Россия может воспользоваться перемещением войск в ходе учений «Запад» для приобретения тех или иных военных преимуществ. Некоторые из авторов этих теорий отрывались от реальности, утверждая, что Россия совершит нападение на соседние государства, входящие в блок НАТО ⁴. Они забывали, что и грузинские, и украинские события были ускорены состоянием политического кризиса, которое в понимании российских властей представляло собой реальную угрозу безопасности их страны, тогда как на территориях, прилегающих к северо-западным границам России, перед началом учений «Запад» подобного кризиса не наблюдалось.

Неопределенный характер сведений о численности железнодорожных вагонов, которые Россия намеревалась использовать в ходе учений для переброски своих войсковых соединений в Беларусь и из нее ⁵, вообще говоря, придавал некоторый вес предположению, что российские войска, принимающие участие в учениях, могут остаться на территории Беларуси и после их окончания, из-за чего возникнет новая и более серьезная угроза безопасности соседних стран — членов НАТО ⁶. Однако для этой меры также нужны были отсутствовавшие в действительности принципиальные условия, подразумевающие, в частности, обязательное содействие и согласие со стороны Минска, — а это никак не вяжется с поведением Беларуси, которая в последнее время сопротивляется попыткам наращивания на своей территории российской военной инфраструктуры.

В ходе длительной подготовки к учениям репортажи западных СМИ и даже комментарии официальных лиц все больше втягивались в раскручивающуюся спираль тревожных слухов. Вместо того чтобы повышать уровень осведомленности своей аудитории, некоторые СМИ предпочитали нагнетать обстановку, раздувая и преувеличивая устрашающий потенциал «Запада» ⁷. Получить в качестве контрагента Европу, обеспокоенную ожиданием российской военной авантюры, — идеально удобная позиция для Москвы; на этот эффект и рассчитана целенаправленная российская риторика, в которой то и дело проскальзывают намеки на возможность прямой военной акции в отношении соседей России и более отдаленных противников. Итак, замалчивая точные данные о целях и масштабе учений, Россия побуждала западные СМИ — в том числе наиболее трезвые и надежные источники ⁸ — делать вместо нее ее собственную работу, распространяя слухи и алармистские теории, которые все больше и больше расходились с фактами, лежавшими в их основе.

Вопрос о том, сколько российских военнослужащих будет мобилизовано для участия в «Западе», стал одним из главных предметов тревожных заявлений, которые преподносились уверенным тоном, но при этом не опирались на доступные документальные основания. Согласно одной детализированной оценке, общая численность войск, привлеченных для участия в «Западе-2017», достигала приблизительно 48 000 человек. Из них примерно 23 тысячи были заняты непосредственно в районах, официально отведенных для учений ⁹. Сходную оценку — 45 000 человек, распределенных по нескольким военным округам, — дает американский аналитик Майкл Кофман ¹⁰. На брифинге, проведенном в Минске в предпоследний день учений, было объявлено, что на территории Беларуси в них участвовали в общей сложности 10 175 человек, в том числе около 3100 военнослужащих Российской Федерации ¹¹. Несмотря на все эти сведения, до начала учений в оценках западных экспертов получили распространение шестизначные цифры — 100 000 человек. Именно это число обычно называли в своих тогдашних заявлениях руководящие деятели стран НАТО, включая министра обороны Германии Урсулу фон дер Ляйен и Генерального секретаря НАТО Йенса Столтенберга¹². Вероятно, поэтому его продолжали упоминать, вопреки отсутствию каких-либо документальных оснований, и после завершения учений, когда выяснилось, что на деле численность задействованных войск была намного меньше.

Таким образом, масштаб «Запада-2017» может стать одним из устойчивых мифов, которые сбивают с толку аналитиков. Подобно широкому распространению ничем не подтвержденных сведений, будто учения «Запад-2009» завершились моделированием ядерной атаки на Варшаву ¹³, в будущем вполне может быть признано неоспоримой истиной, что в ходе учений 2017 года «в Беларусь и в Балтийский регион были выдвинуты 100 000 военнослужащих» ¹⁴. Более того, в декабре 2017 года немецкий таблоид «Bild», ссылаясь на неназванные источники, будто бы связанные с западными разведывательными службами, предположил, что в ходе «Запада-2017» отрабатывалось общее вторжение в северную Европу¹⁵. Несмотря на то что подобный сценарий откровенно противоречил характеру перемещений и действий войск в ходе самих учений, он привлек существенное внимание в европейских странах и вполне может стать одним из апокрифов, связанных с «Западом»¹⁶.

Маниакальная сосредоточенность на реальной численности войск, занятых в учениях «Запад-2017», может, однако, заслонить их более важные аспекты. Безусловно, систематическое искажение российскими официальными лицами соответствующих данных¹⁷ является одним из привычных для них способов уклонения от обязательств по транспарентности, зафиксированных в Венском документе о мерах укрепления доверия и безопасности, — в этом нет ничего нового. Россия постоянно ведет себя так в последние годы, и это поведение привлекло к себе дополнительное внимание только потому, что из-за учений «Запад» стало известным более широкой аудитории¹⁸. К тому же любая оценка численности войск, участвующих в этих учениях, всегда будет ставиться под сомнение, поскольку без реального присутствия в комитете по их планированию трудно определить, какую именно военную активность, наблюдающуюся в одно и то же время на обширной территории России, следует числить под наименованием «Запад», а какую под него не подводить. Существует соблазн считать составной частью «Запада» все, что вписывается в обозначенные временные рамки, и на этом основании делать вывод, что мы имеем дело с поистине гигантским мероприятием. Но если применить подобный подход к деятельности НАТО, также можно прийти к заключению, что многочисленные учения этого блока, сами по себе небольшие и не связанные друг с другом, являются частями какого-то единого и внутренне скоординированного целого, тогда как в действительности это далеко от истины.

Для чего нужен «Запад»

Во время учений «Запад» отрабатываются контрмеры, призванные обеспечить безопасность России там, где, по мнению российских властей, она наиболее уязвима. Речь идет, во-первых, о защите ее приграничных регионов и, во-вторых, о том, чтобы помешать враждебным силам использовать разногласия, существующие как внутри российского общества, так и в союзе России с Беларусью.

Если смотреть с позиций Запада, учения могли действительно свидетельствовать о стремлении России «предотвратить действия, которые Запад не намерен предпринимать или неспособен совершить» ¹⁹. Российский министр обороны Сергей Шойгу заявил: «Ситуация, которая складывается у наших западных границ, имеет тенденцию к ухудшению. Это связано с повышением военной активности стран НАТО в Восточной Европе. Североатлантический альянс наращивает свое присутствие в странах Балтии. Совершенствуется инфраструктура их морских портов, аэродромов и других военных объектов»²⁰. Идея, согласно которой относительно умеренные приготовления НАТО в сфере обороны могут представлять некоторую угрозу для России, выглядит при взгляде из Брюсселя откровенной натяжкой. Тем не менее, какой бы ложной ни была мысль о том, что западные державы могут ставить перед собой цель спровоцировать в будущем крах российского государства, она не кажется в Москве абсолютно нереалистичной.

Если смотреть на ситуацию сквозь призму российского восприятия, существует известная логика в том, чтобы по-прежнему расценивать Соединенные Штаты и блок НАТО, по существу служащий их «выдвижной стрелой», как интервенционистскую силу, которая для достижения своих целей прибегает к подрывной деятельности, а затем, когда нужно завершить смену режима, и к вооруженной агрессии — причем в любом случае, вне зависимости от того, удается или не удается реализовать исходные планы, порождает внутри страны хаос и дестабилизацию. В России считают, что в мире не существует другой державы, проводящей подобную политику с такой же мощью и напором, и что очень трудно поверить, будто тяжкие последствия внешнего вмешательства, осуществленного или вдохновляемого США в Афганистане, Ираке и Ливии — это череда несчастливых совпадений, а не результат сознательно повторяющихся попыток реализовать один и тот же генеральный план. С точки зрения России, наблюдающей этот шаблонный сценарий западного вмешательства, разумно предполагать, что таких действий можно ожидать и в других случаях, а значит — нужно готовиться дать им отпор. В этом свете «Запад-2017» предстал демонстрацией намерения России начать войну, если понадобится предотвратить повторение в Беларуси событий, схожих с теми, что произошли в 2014 году на Украине. Кроме того, учения отразили еще более глубокую обеспокоенность, затрагивающую саму Россию: как отметили российские СМИ, целью «Запада» было противостояние «террористам, стремящимся при поддержке НАТО сменить режим в Беларуси и, возможно, в России» ²¹. Иначе говоря, «учения „Запад-2017“ были направлены на поддержание готовности российской армии отразить главную опасность, пугающую российский правящий класс. Эта опасность — повторение участи Милошевича, Хусейна и Каддафи» ²².

Примечательной особенностью сценария «Запада» была стремительность, с которой эта операция, первоначально характеризовавшаяся как борьба с «террористами», «незаконными формированиями» и «диверсантами», превратилась из обычных противоповстанческих мер в показательные высокоинтенсивные боевые действия, которые, судя по намекам в СМИ, преследовали цель — уничтожение сил НАТО. Напрашивается вывод, что реакцией России на социальное возмущение «украинского типа» в Беларуси или в самой России будет не устранение причин недовольства, ведущего к беспорядкам, а немедленное использование военных способов для пресечения народного сопротивления и предотвращения поддержки этого сопротивления со стороны гипотетических зарубежных спонсоров.

Если сравнивать с «Западом-2013», угроза, лежавшая в основе сценария учений, была знакомой, но реакция на эту угрозу — принципиально иной. В сопоставлении с 2013 годом «учения „Запад-2017“ в меньшей степени преследовали цель грубого устрашения». Перемещения больших контингентов сухопутных войск к указанному месту высокоинтенсивного конфликта играли здесь меньшую роль, чем испытание систем командования, управления и коммуникации, проверка гибкости, точности и способности изолировать район боевых действий, а также противостоять контрнаступлению. Учения продемонстрировали организационно-плановую работу военных в случае как локальной, так и более широкой эскалации, с выраженным упором на концепцию A2AD, создающую препятствия для переброски дополнительных сил противника в зону конфликта, мобилизацию вооруженных сил на территории, удаленной от Беларуси (Заполярье), и на проверку систем защиты и их гибкости в ходе отражения воздушных и ракетных атак по всей территории России ²³. Как и предвиделось, акцент делался на электронные средства ведения войны, включая отработку операций в условиях ухудшенной коммуникационной среды (в действительности Россия сама создавала помехи для собственных средств связи)²⁴. Это привело к «эффектам переплескивания», которые обнаружились далеко за пределами обозначенных зон учений. Сбои в работе гражданских средств коммуникации и систем навигации, включая GPS, в таких отдаленных регионах, как Латвия и норвежская область Финнмарк²⁵, лишний раз подчеркнули намерение России использовать электронные методы ведения войны для создания помех и подавления критически важных служб на систематической основе ²⁶.

Меры защиты, проверенные в ходе учений, включали в себя «действия, направленные на недопущение авиации НАТО в российское воздушное пространство… и развертывание военно-морских сил для преграждения доступа в районы, прилегающие к российской акватории» . В целом эволюция учений свидетельствовала о подготовке России к противоборству со стратегией сдерживания путем устрашения, которая используется глобальной силой, способной осуществить аэрокосмическую атаку, иными словами — к противостоянию блоку НАТО во главе с Соединенными Штатами. В то же время учения показали абсолютно разумный подход к поддержанию эскалационного доминирования над силами НАТО. Не исключено, что способность реализовать концепцию A2AD, которую продемонстрировала Россия, недостаточна для отражения целенаправленных усилий со стороны НАТО, но она может оказаться вполне достаточной для того, чтобы в принципе удержать НАТО от выдвижения своих сил, — при условии, что руководители блока, избегающие возможных потерь боевого состава, будут в должной мере устрашены предполагаемым потенциалом российских систем защиты. Во время учений Россия провела успешную операцию по отсечению небольшого вымышленного государства Вейшнория от внешней поддержки. В то же время она показала готовность к быстрому и решительному наращиванию сил, которая в условиях реального кризиса может стать веским фактором, мешающим достижению согласия внутри НАТО.

Чтобы извлечь правильные выводы из характера подготовки России к конфликту, «Запад» следует рассмотреть в контексте других российских учений и тренировок, как регулярных, так и нерегулярных. Согласно одному из углубленных исследований, выполненных в Литве, упор на защиту и гибкость реагирования на всей территории России, сделанный в ходе учений «Запад», был следствием того обстоятельства, что эти учения являются оборонительной фазой гораздо более протяженной серии учений, причем другие этапы этой серии рассчитаны на отработку наступательных действий, где конфликт начинает Россия. Хотя к настоящему моменту эта оценка не была подтверждена другими исследованиями, она, возможно, не противоречит предполагаемой подготовке России к противодействию полномасштабному контрнаступлению сил НАТО, которая во всем остальном не согласуется со сценарием «Запада» ²⁷.

Наряду с отработкой реагирования на различные угрозы «Запад» преследовал ряд вспомогательных и символических целей. Некоторые из операций, проведенных в России и освещавшихся российскими СМИ, фактически были не столько значимыми составляющими учений, сколько демонстрацией огневой мощи. Как утверждает один из обозревателей, они должны были передать два месседжа, предназначенные двум разным адресатам ²⁸. Во-первых, использование боевой техники тех типов, которые в настоящий момент не стоят на вооружении российской армии, позволило устроить нечто вроде выставки оружия для потенциальных покупателей. Во-вторых, учения показали аудитории внутри страны, на что были израсходованы средства резко увеличившегося военного бюджета. В подтексте прочитывалось, что уровень жизни российских граждан по-прежнему будет невысок, но это компенсируется значительным возрастанием военной мощи государства.

Роль Беларуси

Вопреки комментариям аналитиков и журналистов, представлявшим Беларусь пассивным участником или даже жертвой учений ²⁹, Россия и Беларусь организовали «Запад-2017» совместно. Впрочем, их союз был омрачен тем, что учения привлекли внимание к существенным различиям приоритетов двух стран в области безопасности.

Беларусь находится в трудном положении: с одной стороны, она является официальным союзником России, с другой — не разделяет российский антагонизм по отношению к Западу. Минск сталкивается с необходимостью поддерживать стабильные отношения с Россией, чья воинственность все заметней возрастает, и при этом не впадать в антагонизм с другими своими соседями, не внушать им опасений и не ставить под угрозу свое стремление к нейтралитету ³⁰. Тем не менее перед началом и в ходе учений Россия, может быть сознательно, демонстрировала пренебрежение к предпочтениям Беларуси в сфере безопасности и ее желанию сохранять устойчивые отношения с НАТО³¹. Об этом свидетельствовал ряд шагов, которые Беларусь расценила как недружественные или неконструктивные, — например, сообщения российских СМИ о том, что пуск ракеты «Искандер-М», осуществленный 18 сентября, был составной частью «Запада»³², или что в начале этих учений 1-я гвардейская танковая армия была целиком переброшена в Беларусь³³. Собственные промахи НАТО во взаимодействии с Беларусью, в отличие от российских, в основном ограничены сферой дипломатии и, похоже, зачастую объясняются не дурными намерениями, а непоследовательностью или путаницей – таким, было, например, приглашение Беларуси участвовать в конференции «Стратегического военного партнерства» в Бухаресте в октябре 2016 года, а потом отзыв этого приглашения, или предположение, что приглашения наблюдателей от НАТО на учения «Запад» должны обсуждаться в Совете НАТО—Россия (членом которого Беларусь не является)³⁴.

Окруженная со всех сторон странами, наращивающими военный потенциал, Беларусь разделяет обеспокоенность членов НАТО в связи с опасностью непреднамеренного конфликта в регионе и ищет способы избежать резкого обострения ситуации. Одним из таких способов стало ограничение учебных полигонов внутренними районами страны, позволившее избежать чрезмерной близости к польским, литовским и украинским границам. Беларусь сделала это сознательно, уменьшая вероятность ложной интерпретации или инцидентов, которые могли возникнуть в случае приближения российских сухопутных и воздушных сил к границам стран НАТО — или к Украине, которая, разумеется, была встревожена перспективой возрастающего военного присутствия России на ее северном фланге.

Кроме того, следуя общей тенденции к повышению военной транспарентности ³⁵, Беларусь пригласила наблюдателей и военных атташе из целого ряда стран, состоящих и не состоящих в НАТО, а также из международных организаций (таких как ОБСЕ и Красный Крест) для наблюдения за определенными этапами учений ³⁶. Также параллельно с информацией, которую предоставила Россия, Минск запустил собственную программу предварительных брифингов для членов НАТО и других западных стран, описав на них, как именно будут проходить учения ³⁷. В результате, несмотря на уклонение России от обязательств по транспарентности, вызванное ее нежеланием приглашать зарубежных наблюдателей на учения, проходящие на российской территории, возможности для изучения действий войск в Беларуси оказались более благоприятными, чем когда-либо ранее, — причем именно из-за стремления Беларуси сделать акцент на открытости и прозрачности. Кроме того, Беларусь пригласила ведущие западные СМИ освещать ход учений, Россия же демонстративно этого не сделала. Как считает один из экспертов, транспарентность учений стала причиной того, что Путин и Шойгу отказались наблюдать за учениями вместе с президентом Лукашенко и предпочли остаться в России ³⁸. К тому же имеются неподтвержденные слухи, будто российские военные руководители, принимавшие участие в учениях, не присоединились к своим белорусским коллегам во время произнесения тостов на торжествах в конце учений. Если это правда, то можно говорить о серьезном показателе напряженных отношений между двумя странами, в которых водка образует весьма существенную составляющую общей военной культуры.

Тем не менее все попытки Беларуси создать атмосферу открытости не смогли рассеять подозрения, что «Запад» использовался как прикрытие для передислокации российских войск на ее территорию. Согласно сообщению министерства обороны Беларуси, последние российские части, принимавшие участие в учениях, покинули страну 28 сентября³⁹. И все же, несмотря на тщательное наблюдение, которое вели западные военные аналитики⁴⁰, в НАТО даже спустя неделю официально не подтвердили, что войска действительно ушли⁴¹.

Перспектива отказа Беларуси от участия в учениях «Запад» выглядит нереалистичной. В интересах страны поддерживать стабильность, а для этого нужно грамотно выстраивать отношения с Россией и, в частности, продолжать совместные учения, поскольку Россия остается основным источником подготовки и обучения вооруженных сил Беларуси — и к тому же обе страны используют практически одну и ту же военную технику. Хотя окончательная численность российских войск, прибывших в Беларусь, была, согласно местным источникам, даже меньшей, чем предполагалось, Россия предоставила для учений непропорционально большое количество техники: например, 98 из 138 использовавшихся основных боевых танков (ОБТ) ⁴². Беларусь обеспечивала логистическую поддержку и сухопутные войска для совместных маневров, тогда как Россия ввезла наиболее современные и сложные системы вооружения, которые хотела испытать. Исключением стали войска специального назначения, где из-за особого упора не столько на технику, сколько на качества личного состава предпочтение традиционно отдавалось белорусским частям, выполнявшим задачи в тесном сотрудничестве с их российскими партнерами ⁴³.

Уроки и следствия

Месседжи и реакции

Как было отмечено выше, тревожные слухи об учениях, распространявшиеся западными СМИ, в высшей степени способствовали передаче и усилению устрашающего сигнала, посылаемого во внешний мир Россией. Поскольку учения, как пишет Кофман, составили «часть постоянно возобновляемого политического месседжа в адрес Соединенных Штатов и Альянса [НАТО], которому всеми средствами старались придать убедительность на случай возникновения кризиса… в реакции стран Запада противоречиво смешались благоразумная настороженность и ничем не обоснованный алармизм, что, без сомненья, потребует совершенствования их позиции в будущем».

Такое совершенствование, как показал пример с домыслами касательно масштабов «Запада», подразумевает, в частности, поиск более четких оснований для прогнозов, высказываемых руководством НАТО. В этом случае СМИ получат возможность составить ясное представление о том, какие из предлагаемых оценок вполне надежны, а какие не совсем, и в дальнейшем больше не возникнет ситуаций, похожих на ту, что наблюдалась после завершения учений 2017 года, когда журналисты и политики принялись наперебой винить друг друга за алармизм. Но этого мало: западным странам нужно лучше согласовывать действия в публичной и конфиденциальной сфере. Правда, ход учений тщательно анализировался, но практические шаги, предпринятые вооруженными силами стран НАТО для подготовки к «Западу», если сравнивать их с официальным заявлением, были спокойными и сдержанными. Хотя Соединенные Штаты в качестве предупредительной меры на время слегка увеличили численность войск и военной техники в балтийских странах. формирования усиленного передового базирования НАТО не были переведены в состояние повышенной боевой готовности. Как сообщается, вооруженные силы Эстонии «рекомендовали в основном игнорировать учения „Запад“ — из опасения обнаружить ответную реакцию на то, что по сути является режиссируемой внешней активностью».

Анализ информационной работы, проделанной во время учений, указывает на важные уроки, которые может извлечь из них Украина и даже Беларусь. Хотя у руководителей Украины были веские причины для обеспокоенности в связи с выбором места учений и их возможным результатом, комментарии, которые они делали перед началом, во время и после завершения «Запада», усилили восприятие официального Киева как ненадежного и склонного к алармизму партнера — и вдобавок почти столь же равнодушного к соображениям правдоподобия, как его российские противники. Ничем не подкрепленные заявления о том, что Россия привлечет к участию в «Западе» 240 тысяч военнослужащих, что учения нужны для проверки готовности подразделений армии Беларуси действовать под российским руководством и, наконец, что Россия переместила в Беларусь больше воинских частей, чем было объявлено официально, да еще и не отвела большинство этих частей обратно, способствовали лишь дискредитации источников, которыми пользуются украинские власти, и оставили чувство недоверия к тому, что они могут утверждать в дальнейшем. Мало того: эти заявления, не принеся Украине заметной пользы, вызвали серьезное охлаждение к ней со стороны Беларуси и создали почву для напряженных дискуссий между военными руководителями Минска и Киева в ноябре 2017 года.

Что касается Беларуси, то ее интенсивные усилия наладить информационную работу оказались все же недостаточными и не смогли помешать описанию учений фразами типа «Россия вводит войска в Беларусь». Некоторые западные СМИ, признавая бо́льшую открытость Беларуси, вместе с тем отметили ее устарелый подход к продвижению своей точки зрения. Так, на фоне растущей тревожности в период, предшествовавший учениям, когда Беларусь могла бы наиболее эффективно успокоить ситуацию, Минск явно считал, что можно обойтись двусторонними дискуссиями и выдержками из конфиденциальных межправительственных документов, и полностью пренебрегал пропагандой в публичной сфере, вследствие чего позиция Беларуси вообще не была отражена в материалах западных СМИ. Прямое обращение к журналистам начальника Генерального штаба Олега Белоконева в ходе брифинга (даже не пресс-конференции) накануне учений было недостаточным, слишком запоздалым. Фактически из-за неумения адекватно выразить свою позицию в зарубежных СМИ Беларусь оказалась в положении, схожем с положением России во время вооруженного конфликта в Грузии в 2008 году. Из чего следует, что для налаживания эффективной информационной работы Минск нуждается в таком же пересмотре своей стратегии в этой области, какой произвела на основе грузинского опыта Россия.

Перспективы контроля над вооружениями

Обсуждение слухов о численности войск, привлеченных для участия в «Западе-2017», и уклонение России от обязательств, закрепленных в Венском документе, отвлекли внимание от более важного обстоятельства, заключающегося в том, что этот документ теряет всякий смысл, если какая-то из сторон не проявляет доверия к партнерам и готовности следовать договоренностям, — а как раз этих двух качеств явно недостает России⁴⁴. «Запад» не только послужил возобновлению интереса к контролю над вооружениями в Европе, но и напомнил о ряде существующих договорных режимов и международных соглашений, которые дышат на ладан или по существу утратили силу из-за того, что Россия их игнорирует. Некоторые из них, как Договор об обычных вооруженных силах в Европе, более не действуют, некоторые, как Основополагающий акт НАТО — Россия, полностью утратили свою значимость; при этом существуют веские доводы в пользу того, чтобы по возможности спасти другие, еще действующие соглашения, в частности Договор о ликвидации ракет малой и средней дальности. Но во всех случаях следует признать, что Россия не заинтересована в ограничении своей программы перевооружения, поскольку в глобальном соотношении сил, несмотря на осуществленную к настоящему времени модернизацию российского военного потенциала, по-прежнему сохраняется громадный перевес в пользу Соединенных Штатов. Предложения возобновить договорные режимы в области вооружений исходят из допущения, что Россия разделяет с остальными европейскими странами заинтересованность в стабильной военной структуре, которая регулируется надежными правилами, основанными на определенных общих интересах, и подкрепляется доверием, опирающимся на диалог и взаимный контроль. Поведение России в настоящий момент не дает оснований для такого предположения.

Избегать зашоренности

Учения еще больше усилили явную зацикленность Запада на гипотезе, согласно которой наиболее вероятными объектами очередной российской интервенции являются государства Балтии. Однако западные аналитики упускают из виду тот факт, что Россия располагает широким выбором других регионов, где она может ощущать угрозу для своей безопасности, и что Россия не обязательно прибегнет к военным действиям именно там, где этого ожидает Запад. Средиземноморские страны — члены НАТО, отвлеченные проблемами на южном фланге блока, с некоторым скрипом выражают солидарность со странами Балтии и, возможно, проявят еще меньшую склонность сосредоточить внимание на регионах, где угроза их собственной безопасности выглядит куда более отдаленной, — скажем, на Крайнем Севере. Впрочем, как показала возросшая во время учений активность российского флота, угроза не обязательно будет носить наземный характер. Сообщения, согласно которым Россия в ходе учений отрабатывала нападение на Шпицберген, получили скептическую оценку в официальных норвежских источниках; однако Шпицберген действительно выделялся российскими источниками как потенциальный очаг военной опасности и представляет собой один из примеров в Европе, где Россия, пусть и без оснований, может выдвинуть притязания на законность своей военной акции, оправдывая ее ложным толкованием существующих договорных отношений. Определяя точки, в которых блок может подвергнуться давлению, страны НАТО должны принимать в рассмотрение всю западную периферию России и даже более широкие территории, а не только государства Балтии.

Российский метод ведения войны

Подлинная ценность «Запада» состоит в том, что эти учения помогли понять, как Россия предполагает реагировать на испытываемые ею ощущения угрозы и уязвимости. Важно, что к числу таких тревожных факторов принадлежит и сознание непрочности отношений с Беларусью, из чего следует, что эти отношения остаются одним из многих возможных детонаторов, способных подтолкнуть Россию к агрессивным действиям. Если России в какой-то момент покажется, что в Минске могут произойти стремительные и значимые политические перемены, сопровождаемые вероятной переориентацией на Запад, то они, вне всякого сомнения, будут восприняты в качестве столь же прямой угрозы безопасности страны, какой стали события 2014 года на Украине, и неизбежно повлекут за собой такие же быстрые и мощные ответные действия.

В случае более широкого конфликта с Россией характер этих действий, видимо, даст еще больший повод для обеспокоенности. Как показали начальные этапы «Запада», российская армия в своих противоповстанческих операциях может прибегать к массированному огню. Использование тяжелых вооружений против небольших групп — последовательный российский метод, который во время реальных военных действий не раз сопровождался — с западной точки зрения — откровенным пренебрежением к сопутствующему ущербу и жертвам среди гражданского населения. Этот метод, практиковавшийся Россией в 2015–2016 годах в Сирии, вызвал настоящий шок и отвращение; однако он применялся и раньше — против населения самой России: 20 лет назад российская армия, окружив в одной из деревень группу чеченских террористов, использовала артиллерию, чтобы уничтожить эту деревню вместе с ее гражданским населением.

Вымышленный сценарий учений «Запад», как и реальные военные кампании в Чечне, Грузии, Украине и Сирии, еще раз напомнил, что у России есть свои представления о законах вооруженного конфликта, о ценности жизни гражданского населения и о том, что составляет идею соразмерности как таковую. Иногда российский подход объясняют принципом «цель оправдывает средства» — особенно если целью является как можно более быстрое разрешение конфликта. А значит, в случае потенциального столкновения в Европе не стоит ожидать, что действия российских вооруженных сил окажутся более совместимыми с западными ценностями, чем российская и, если вдуматься, советская практика в прошлом.

Кир Джайлз — старший консультант программы исследований России и Евразии в Королевском институте международных отношений (Chatham House​). Он также является директором Центра исследований конфликтов — группы экспертов по безопасности в Евразии.