Источник: Eurasia Outlook
В ноябре, когда украинцы праздновали первую годовщину евромайдановской революции, на центральной площади Киева не развевались флаги Евросоюза. Происходящее напоминало события 21 ноября 2013 г., когда студенты впервые вышли на улицы, протестуя против коррумпированного режима Виктора Януковича. Действительно, продолжающийся кризис вновь вывел на авансцену многие из импульсов, что разожгли первую волну протестов на киевской площади Независимости. Впервые со времен аннексии Крыма украинцев больше волнует ситуация внутри страны, чем характер ее ориентации — прозападный или пророссийский.
Москву тоже заботят внутренние (в основном экономические) вопросы, а также потенциальные угрозы в сфере безопасности, которую представляют ополченцы Донбасса (даже) для России. Эти угрозы могут побудить Кремль поддержать замирение на востоке, хотя убедить нынешнее руководство в Киеве пойти на бóльшую автономию Донецкой и Луганской областей будет непросто. Пусть это чревато риском «подтолкнуть (некоторых) украинцев в объятия Путина», Киев изо всех сил старается изолировать Донбасс от остальной Украины, тем самым перекладывая ответственность за тамошнюю неразбериху на Кремль и российских налогоплательщиков.
Следует, однако, помнить, что в любом урегулировании конфликта на Донбассе решающую роль будут играть местные факторы. Сегодня значительную часть Луганской и Донецкой областей контролируют группировки бандитского типа, зачастую с взаимно противоречивыми интересами. «При всем влиянии России на востоке Украины там сформировалась разношерстная группа местных лидеров от бывших бизнесменов до ученых и пророссийских активистов, которая и захватила контроль над регионом», — к такому выводу пришла Кортни Уивер из Financial Times, побывав в Донецке и представив читателю колоритную галерею портретов тамошних «баронов-разбойников». Контролируемые сепаратистами территории по сути разделены на «уделы», где правят многочисленные феодалы, а не Москва. Как утверждают Иван Крастев и Стивен Холмс, их политическая логика во многом схожа с «феодально-демократическими» системами, сложившимися в других отколовшихся регионах, поддерживаемых Россией, «в рамках которых местные лидеры постоянно устраивают пародию на выборы, а их власть основана на коррупции и патронаже мафиозного типа». Этот феодальный образ мышления нагляднее всего характеризует вызов на дуэль, который послал Петру Порошенко лидер Луганской народной республики Игорь Плотницкий.Возможно, Украина движется не к федерализации и децентрализации, а к феодализации. В 2011 г. Владислав Иноземцев назвал Россию неофеодальным государством, где «прочность системы вытекает из одного основополагающего принципа: подданным намного проще решать свои проблемы в индивидуальном порядке, чем коллективно бросать вызов государственным институтам». Один из симптомов этого — тот факт, что «коррупция в России при отсутствии общепринятой и законодательно закрепленной альтернативы представляет собой форму “смазки” трансакций. В совокупности эти трансакции подходят под определение своеобразного неофеодализма... этого этапа достигло социально экономическое развитие России к тому моменту, когда его на семьдесят с лишним лет заморозил коммунистический строй».
Феодализации Украины могут способствовать пять факторов.
Первый из них — бедность: финансово-экономические затруднения Украины отбрасывают средний класс на много лет назад. Сейчас украинцы на 20% беднее, чем в момент распада СССР. Скудость среднемесячной заплаты (3400 гривен, или 218 долл.) ставит семьи во все более тяжелое положение: многие из них еле сводят концы с концами. Недавно принятая правительством программа «жесткой экономии» будет способствовать обнищанию населения. Одновременно в стране растет преступность — по некоторым оценкам, на 40%. Быстрее всего увеличивается число таких уголовных правонарушений, как угон автомобилей и вооруженные грабежи.
Во-вторых, опросы говорят о патерналистских настроениях в обществе. «Украинцы требуют большей подотчетности властей, но не готовы брать на себя ответственность за это. Большинство из них поддерживает усиление транспарентности и подотчетности, но мало кто готов что-то делать, чтобы этого добиться. Украинцы не желают видеть в парламенте людей, замешанных в злоупотреблении властью и коррупции (84%) или скрывающих источники своих доходов (83%). В то же время лишь меньшинство считает, что избиратели должны финансировать партии, за которые они голосуют (15%), а многих устраивает финансирование партий богачами (41%)» — такие результаты дал опрос, проведенный недавно службой GFK по заказу американской неправительственной организации Pact. Хотя Украина остается самой коррумпированной страной Европы, ее жители все меньше намерены участвовать в борьбе с коррупцией (всего 8%) или следить за работой государственных структур (5%). При этом менее одного процента респондентов заявили, что когда-либо сообщали о случаях коррупции соответствующим правоохранительным органам или ведомствам по борьбе с мздоимством.
В-третьих, олигархи снова стали патронами парламентских фракций и превращаются в «региональных князей». Растущее влияние олигархов-губернаторов — нагляднейший пример того, как в центре региональных систем власти оказываются богатые «патроны». Как объясняет Сергей Куделя, захват административных зданий в регионах в ходе евромайдановской революции лишь укрепил «уделы самовластья» губернаторов-олигархов. Особенно эта тенденция проявляется в одномандатных округах, где всеобщее распространение получили нарушения на выборах, в том числе скупка голосов небольшим числом богачей. Одним из примеров такого патронажа стали события в Закарпатье, где четыре из шести мест в Раде достались братьям Балога, чьи имена давно стали на Украине символами коррупции и мздоимства.
В-четвертых, Центру не удается консолидировать власть, а клановость в политике, которую В. Иноземцев применительно к России назвал главным препятствием на пути повышения эффективности государственного управления, только усиливается. Особую тревогу в этой связи внушает создание добровольческих батальонов под эгидой высокопоставленных чиновников. По мнению Леонида Бершидского, свидетельством роста кланового элемента в политическом процессе стало и назначение «украинских министров-иностранцев» без какого-либо обсуждения. Аналогичным образом правительство проголосовало за наспех подготовленную программу действий, удовлетворяя «просьбу президента». Кроме того, Порошенко поставил людей из своего ближайшего окружения (родственников и деловых партнеров) во главе вновь созданного министерства информации (уже прозванного «министерством правды»): это еще раз напоминает о важной роли кланового фактора в украинской власти. Новый кабинет министров формировался президентской администрацией и был сразу утвержден парламентом. Более того, сегодня клановые распри уже назревают между членами правящего триумвирата: президентом Порошенко, премьером Арсением Яценюком и губернатором Днепропетровской области Игорем Коломойским.
В-пятых, децентрализация выдвинет на первый план различия между регионами и вынудит местных лидеров проводить реформы, основанные на этих различиях, одновременно укрепляя клановые начала в государственном управлении. Поскольку Украина отличается этническим многообразием, государство должно строить деятельность с его учетом, а не насаждать унификацию и централизацию.
Конечно, нельзя утверждать, что Украина неизбежно придет к феодализму. За последний год страна, несомненно, стала более проевропейской, и импульс к реформам сегодня беспрецедентно силен. Ожидается быстрое расширение связей с Европой, хотя экономические реалии ведут к тому, что Украина хотя бы частично останется в объятиях России. Однако с падением национальной валюты возможность ездить за рубеж для украинцев резко сократилась; а ведь для того чтобы когда-нибудь присоединиться к Европе, им надо чаще там бывать и знакомиться с ее жизнью не понаслышке.
Перед страной открываются как минимум два пути: европейский и феодальный. Ход первой сессии новой Верховной рады показывает: те, кто заявляет, что они представляют Евромайдан, на деле, возможно, составляют оппозицию проевропейскому блоку — они либо голосовали против нового кабинета, либо вообще не участвовали в голосовании.
Для Украины весьма актуален один урок недавних событий в Восточной Европе: он состоит в том, что с интеграцией в ЕС и НАТО история не кончается. Параллельно с интеграцией необходимо проводить реформы образования, здравоохранения, социального обеспечения и армии, мобилизуя местные ресурсы, повышая прозрачность и эффективность их использования. Внимание следует сосредоточивать не только на реформах макроуровня, но и на построении гражданского общества, способного придать этим масштабным реформам устойчивость. Запад может помочь украинцам только в том случае, если они захотят помочь себе сами. Они должны совместно выработать соответствующий образ действий, самостоятельно находя решения, а не ожидая, что «интеграцию» за них проведет кто-то другой.
