За последние годы роль Китая в обеспечении безопасности Таджикистана заметно возросла. Это произошло на фоне двух процессов: консолидации власти режимом Эмомали Рахмона и ослабевания роли России в регионе. Сокращение российского военного присутствия и нарастающая непредсказуемость Москвы как гаранта региональной стабильности поставили под сомнение ее статус главного партнера Душанбе в сфере безопасности. Этим и воспользовался Китай.
Сотрудничество с Душанбе стало для КНР полигоном для обкатки собственных моделей обеспечения безопасности за рубежом. В этом контексте показателен целый ряд инициатив: инвестиции Huawei в системы видеонаблюдения в Таджикистане, поставки военной техники, совместные военные учения и так далее.
Рост китайского присутствия совпал с рядом внешнеполитических кризисов: после 2011 года КНР и Таджикистан стали воспринимать Сирию как потенциальный источник угроз, а вывод войск НАТО из Афганистана в 2021 году усилил обеспокоенность возможной дестабилизацией в регионе. Эти события среди прочих подтолкнули две страны к расширению сотрудничества и усилению координации действий.
При этом речь идет о ярко выраженном желании обеих сторон: неверно было бы считать, что Китай навязывает Таджикистану свое присутствие. Более того, масштабы, интенсивность и характер двустороннего сотрудничества определяются в первую очередь Душанбе, а не Пекином.
Режим Эмомали Рахмона осознает масштабы региональных угроз. И в этом смысле показательно, что в 2021 году именно МВД Таджикистана обратилось к китайской стороне с предложением профинансировать строительство нового военного объекта в Ваханском коридоре на границе с Афганистаном. Кроме того, приоритетом для силовых структур остается подавление внутреннего недовольства, последним проявлением которого стали беспорядки в Горно-Бадахшанской области в 2022 году. Режим Рахмона активно использует китайскую поддержку для удержания контроля над властью и ресурсами страны.
Почему Китай поддерживает Таджикистан?
Китай поддерживает Эмомали Рахмона, правящего с 1992 года, потому что видит в нем давнего партнера, способного справляться с кризисами. Таджикистан — самая бедная страна Центральной Азии со слабой армией и протяженной границей с Афганистаном. И эту уязвимость в своих целях могут использовать уйгурские террористы. Кроме того, еще в 2014 году глава КНР Си Цзиньпин предупреждал, что «после ухода США из Афганистана террористические организации, действующие на афгано-пакистанской границе, могут быстро проникнуть в Центральную Азию».
Китайские граждане уже не раз становились жертвами исламистов. В декабре 2022 года напавшие на отель в Кабуле боевики группировки «Вилаят Хорасан» убили пять граждан КНР. В Пакистане с 2021 года от рук террористических группировок погибли десятки китайцев. В ноябре 2024 года при нападении на китайскую шахту близ афганской границы один гражданин Китая скончался, еще четверо получили ранения.
Эти атаки были угрозой не только рабочим из КНР, но и китайским инвестициям в регионе, что вынудило Пекин расширить программу помощи странам Центральной Азии — прежде всего Таджикистану — в сфере безопасности. Россия пока еще остается основным поставщиком услуг в этой области, но роль Китая растет. И чем дальше — тем быстрее.
Соглашения, визиты, встречи
В июле 2024 года Си Цзиньпин посетил с государственным визитом Душанбе. Выступая перед журналистами, он подчеркивал «важность углубления сотрудничества в области безопасности», призванного «обеспечить поступательное развитие обеих стран». Президент Рахмон высказывался в том же духе.
Регулярные визиты, встречи на высшем уровне и все новые соглашения в сферах безопасности и технологий свидетельствуют о нарастающей институционализации отношений. В основе двустороннего сотрудничества лежат три сотни документов, охватывающих практически все аспекты деятельности. Нельзя не отметить и различные соглашения в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), основателями которой являются обе страны.
Среди ключевых двусторонних документов по вопросам безопасности — соглашение о сотрудничестве в правоохранительной сфере (2002 год) и соглашение по борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (2003 год). А в 2024-м Пекин и Душанбе подписали Договор о всеобъемлющем стратегическом партнерстве и сотрудничестве, который поднял отношения на максимально высокий уровень.
С 1992 по 2003 год прошло не менее 117 таджикско-китайских встреч, в повестке которых были вопросы безопасности. И в наши дни эту тематику регулярно обсуждают на разных уровнях и в разных форматах. В основном встречаются представители министерств обороны, МИДов и генпрокуратур двух стран, МВД и Госкомитета национальной безопасности (ГКНБ) Таджикистана, а также Министерства общественной безопасности Китая.
Обучение и совместные учения
Китайские власти все активнее занимаются подготовкой таджикских силовиков. Нива Яу, приглашенный эксперт Глобального китайского центра при Атлантическом совете (Atlantic Council), составила список тренингов, организованных китайскими и таджикскими ведомствами. Оказалось, что 15 подобных мероприятий из 21, проведенного до 2021 года, курировало Министерство общественной безопасности Китая.
Впрочем, в этих процессах задействован и целый ряд других структур и ведомств. Так, в октябре 2024 года делегация из Университета уголовной полиции Китая провела в Душанбе тренинг для 27 сотрудников таджикского МВД: их учили следственным действиям на месте преступлений, а также борьбе с терроризмом, отмыванием денег, торговлей наркотиками и правонарушениями в интернете. Тем временем в Китай на обучение съездили сотрудники Агентства по контролю за наркотиками Таджикистана.
Что же касается военных учений, то Таджикистан был задействован в 19 из тех 36, которые Китай провел со странами Центральной Азии в 2002–2023 годах. Большинство из них проводились в рамках ШОС, но шесть были организованы на двусторонней основе (см. таблицу 1).
При этом в 2023 году МВД Таджикистана и Министерство общественной безопасности КНР договорились проводить совместные антитеррористические учения по меньшей мере раз в два года — это было еще одно свидетельство институционализации связей между ними.
Активизация учений произошла на фоне опасений Душанбе насчет возможного проникновения боевиков через афганскую границу, а также внутренних факторов риска вроде волнений или попыток госпереворота. Эти два пункта тесно связаны между собой. Хотя власти Таджикистана очень многое объясняют борьбой с терроризмом, на самом деле политическое насилие в стране в основном обусловлено внутренними конфликтами. Так что обмен опытом с китайскими товарищами оказался полезен в том числе и с точки зрения изучения методов подавления оппозиции.
База, патрули и операции
Еще одно доказательство тесных связей Душанбе и Пекина — сеть китайских объектов в Таджикистане. Так, в 2016 году Министерство общественной безопасности КНР создало базу Народной вооруженной милиции в Горно-Бадахшанской области, неподалеку от афганской границы. Она оборудована вертолетной площадкой и может принять до 500 человек. Это была первая база Китая за пределами страны — за ней последовало открытие подобных объектов в Джибути, Аргентине и на Кубе.
А в 2023 году университет Ланьчжоу открыл метеостанцию на юге Таджикистана, неподалеку от границы с Афганистаном и Узбекистаном. Формально станция предназначена для мониторинга климата и окружающей среды, но ее можно использовать и для отслеживания перемещений боевиков в соседнем Афганистане. На мысль о том, что речь идет не только о климате, наводит тот факт, что у университета Ланьчжоу есть доказанные связи с оборонной промышленностью Китая.
При этом было бы неверным считать, что Китай навязывает свое присутствие — напротив, таджикская сторона часто сама обращается с просьбами о расширении помощи. Так, в рамках ШОС, где ведущую роль играет Китай, обсуждалась возможность открытия второго контртеррористического центра в Центральной Азии (первый был создан в 2004 году в Ташкенте). В интервью китайским СМИ в 2024 году президент Рахмон заявил, что считает «размещение этого центра ШОС в Таджикистане совершенно справедливым» — учитывая, что страна «находится на передовой линии борьбы с наркоугрозой».
Китай не только открыл ряд объектов в Таджикистане, но и наладил сотрудничество с таджикскими властями в приграничных районах. Граница протяженностью 494,4 км была полностью демаркирована в 2011 году. Ее охраной занимаются Народная вооруженная милиция и Народно-освободительная армия Китая, а также ГКНБ Таджикистана. В ноябре 2014 года более 5 тысяч сотрудников с обеих сторон провели операцию, которая завершилась арестом 38 наркодилеров. Китайские и таджикские силы также проводили совместное патрулирование границы в 2017 и 2019 годах. Такие скоординированные действия приносят пользу обеим сторонам, но особенно — Таджикистану, укрепляя его потенциал. И опять же — помогают правящему режиму оставаться правящим.
Поставки и стройки
Более того, Китай уже проник и в сферу, которая всегда считалась вотчиной России, — поставки Таджикистану вооружений. С 1991 года 90% от общего их объема пришли именно из РФ, но ситуация постепенно меняется.
По данным СМИ, с 1991 по 2006 год китайские власти перечислили таджикскому Минобороны помощь на сумму по меньшей мере $10 млн. С каждым годом на военных парадах Таджикистана можно было видеть все больше вооружений китайского производства. С 2018 года среди прочего были поставлены бронеавтомобили Norinco VP11, бронетранспортеры Shaanxi Baoji Tiger, легкобронированные машины Norinco CS/VN3, автоматы Тип 56-3 калибра 7,62 мм, снайперские 12,7-миллиметровые винтовки LR2 и 82-миллиметровые самоходные минометные системы CS/SS4. Кроме того, Министерство общественной безопасности Китая в 2011 году поставило таджикскому МВД нелетального оборудования на $500 тысяч и в 2015-м — обмундирования на $150 тысяч.
Особое внимание Китай уделил строительству объектов для силовых ведомств Таджикистана. Основные проекты перечислены в таблице 2:
В церемониях открытия новых объектов участвовали высокопоставленные чиновники, включая президента Рахмона, министров обеих стран и посла Китая, что подчеркивает значимость такого сотрудничества для обеих сторон.
Умные города и видеонаблюдение
Между тем подобное тесное взаимодействие военных и силовиков двух стран влечет за собой один очевидный риск для Таджикистана — усиление зависимости от китайских технологий и инфраструктуры. Особенно очевидно это при рассмотрении другого аспекта сотрудничества Душанбе и Пекина.
Китай давно стал главным новатором в сфере цифрового авторитаризма. Еще в 2015 году он запустил проект Цифрового шелкового пути, предполагающий инвестиции в сети 5G, умные города, облачные вычисления и оптоволоконные кабели. К проекту присоединился и Таджикистан. В 2013 году при поддержке компании Huawei и Экспортно-импортного банка Китая, который выдал кредит на $21 млн, был дан старт проекту «Безопасный город», в рамках которого в Душанбе было установлено 870 камер. Huawei обучила более 50 сотрудников таджикского МВД монтажу и использованию новой системы видеонаблюдения.
Коммуникационным оборудованием Huawei пользуются около 9 млн таджикских пользователей, благодаря чему компания занимает более 70% рынка. В 2023 году она подписала соглашение о развертывании по всему Таджикистану 7,6 тысячи станций сотовой связи, обеспечивающих доступ к мобильному интернету. А китайская компания Hytera отметилась, например, тем, что предоставила телекоммуникационное оборудование для саммитов СНГ и ШОС, прошедших в Душанбе в 2018 и 2021 году соответственно.
Китайские технологии также позволили властям Таджикистана всерьез заняться мониторингом интернет-трафика. В 2016 году Служба связи при правительстве страны в сотрудничестве со службами безопасности создала Единый коммутационный центр (ЕКЦ). Проект обошелся в $50 млн. Оборудование для ЕКЦ было закуплено у китайской компании ZTE. По утверждению властей, система призвана «обеспечивать национальную и информационную безопасность», а также держать под контролем «серый трафик» и телефонные разговоры. Однако в действительности она позволяет властям следить за действиями граждан в интернете и даже отключать мобильную связь и беспроводной интернет в кризисные моменты, что не раз происходило в Горном Бадахшане с 2018 года.
Проникновение китайских технологий в ключевые сферы — электронное правительство, умные транспортные системы, городское управление — предоставляет Пекину прямой доступ к информационным и коммуникационным сетям Таджикистана. Возможно, правительство и испытывает тревогу по этому поводу, но внешне этого не демонстрирует — напротив, именно таджикская сторона выступает с инициативами по привлечению новых инвестиций.
Президент Рахмон регулярно встречается с представителями китайских технологических компаний. В 2015 году он выразил заинтересованность в расширении присутствия ZTE в стране, а в 2022-м во время визита в Китай вновь призвал компанию нарастить инвестиции в технологический сектор Таджикистана. В том же году Hytera провела конференцию, на которой три десятка сотрудников правительства Таджикистана ознакомились с ее технологиями видеонаблюдения. МВД Таджикистана затем назвало итоги встречи «потрясающими».
Пример Горного Бадахшана
С 2013 года Китай поставляет Таджикистану камеры видеонаблюдения, которые устанавливаются в неспокойной Горно-Бадахшанской области (занимает почти половину территории страны). Там проживают различные коренные народы, многие из которых исповедуют не доминирующий в стране ислам суннитского толка, а другие религии. Власти давно пытаются установить более жесткий контроль над Горным Бадахшаном, и Китай охотно оказывает им помощь: стабильность в том районе важна для КНР, так как именно там пролегает единственный сухопутный транзитный маршрут между двумя странами.
В свою очередь, таджикская элита крайне заинтересована в росте китайских инвестиций в Горный Бадахшан. Регион богат золотом, серебром, медью и другими полезными ископаемыми. В последние годы в центре внимания оказался литий, используемый в производстве электромобилей. В августе 2024 года министр промышленности и новых технологий Шерали Кабир объявил о том, что в Ишкашиме близ афганской границы откроется горно-обогатительный завод по производству лития — его строительство стало возможным благодаря китайским инвесторам.
Между тем добыча полезных ископаемых в Горном Бадахшане осложняется отсутствием инфраструктуры и социально-политической стабильности. Так, в ноябре 2021 года массовые протесты вспыхнули в городе Хорог и селе Рушан — это стало реакцией на убийство полицией местного жителя Гулбиддина Зиёбекова. Пытаясь предотвратить повторение беспорядков, власти Таджикистана в марте 2023 года установили в регионе камеры видеонаблюдения китайского производства. Чиновники утверждали, что это было сделано для «обеспечения порядка, мира и общественной безопасности».
Главный инструмент влияния на таджикскую правовую систему — ШОС. Среди прочего это платформа для выработки согласованных подходов к информационной безопасности и регулированию интернета. В основе сотрудничества — уважение национального суверенитета, а также невмешательство в политику других государств: никто, например, не мешает им ограничивать свободы в интернете под предлогом защиты общественной безопасности.
Чиновники из Китая и стран Центральной Азии не скрывают, что стремятся к единству позиций по ключевым вопросам. Показательным в этом плане был Международный конгресс депутатов парламентов стран Центральной Азии, прошедший в октябре 2024 года в Китае. Таджикская сторона проявила особый интерес к выработке общих подходов к борьбе с экстремизмом. В Душанбе явно не против перенять все практики восточного соседа по подавлению недовольства и управлению населением в Синьцзяне и других непростых регионах. Важная часть этих практик связана с технологиями слежения, и система «Безопасный город», уже внедренная в Душанбе, как раз и является одним из важных инструментов мониторинга состояния гражданского общества.
Вывод
За последние два десятилетия Пекин значительно расширил присутствие в Таджикистане, используя широкий арсенал инструментов — от финансовой и технологической поддержки до сотрудничества в военной сфере. Для Китая эта страна во многом выступает в роли пилотного проекта — Пекин там тестирует различные механизмы влияния, которые впоследствии могут быть масштабированы на другие страны региона.
Сотрудничество с властями Таджикистана уже вылилось в успешную интеграцию там многих китайских технологий и служит примером того, при помощи каких инструментов КНР поддерживает дружественные авторитарные режимы. Тем временем поставки вооружений и проведение совместных учений укрепляют военное присутствие Китая в Таджикистане.
Между тем, несмотря на растущую зависимость, именно таджикская сторона продолжает задавать тон в выборе форм и направлений китайской помощи. Опираясь на Пекин, правящий режим делает все возможное для укрепления собственной власти. И в значительной степени руководству Таджикистана это удается: сотрудничество с Китаем позволяет ему успешно подавлять оппозицию и пресекать любые попытки сопротивления.
Ссылка, которая откроется без VPN, — здесь.
